Поезд Реввоенсовета вышел в город Александрию. Сюда выходили главные силы Конармии, сюда же перемещались полештарм и Особая кавалерийская бригада. По плану как раз здесь, в районе Александрии, войскам предстояло привести себя в полную боевую готовность перед выполнением боевой задачи. И мы собрались объехать дивизии, осмотреть их после проведенных оргмероприятий, проверить подготовку к предстоящим боям.
В город приехали вечером 12 мая. Комендант станции, матрос саженного роста, доложил, что в Александрии собралось около трехсот конармейцев.
— Каких конармейцев?! — удивился я, зная, что дивизии от города еще на расстоянии суточного перехода.
— Известно каких, ваших, — ответил комендант и, указывая на вокзал, добавил: — У меня здесь большая группа. Просят допустить к вам. [65]
На вокзале нас окружили люди, вооруженные шашками, а некоторые — винтовками и револьверами. Это действительно были конармейцы. Одни из них только что возвращались из госпиталей, других в свое время местные военные власти задержали для тыловой службы. И теперь, узнав, что Конармия движется на новый фронт, все они правдами и неправдами старались вернуться в свои части.
Было здесь и немало отпускников, просрочивших время, и даже тех, кто отлучился из частей самовольно.
Надо иметь в виду, что большинство бойцов Конармии являлись жителями только что освобожденного Дона, Ставрополья, Кубани и Терека. Воевали они с 1914 года, многие не были дома по четыре-пять лет, не знали о судьбе родных. Понятно, что после разгрома белогвардейщины на Северном Кавказе их потянуло домой, к семье. Считая, что война окончилась, они терпеливо ждали демобилизации. Но когда на западе появился новый враг и Конная армия двинулась на новый фронт, к командирам посыпались сотни просьб отпустить на побывку. Некоторых отпускали, другие ушли самовольно «хоть одним глазом взглянуть», что делается дома.
Многие из «самовольщиков» нашли свое хозяйство разоренным, хаты сожженными, а семьи еще не вернувшимися «из беженцев». Оставаться со своим горем одному было тяжело, и бойцы возвращались в свои части, ставшие для них вторым домом, большой дружной семьей. Страх перед суровым наказанием не останавливал.
— Почему нас задерживают?
— Мы к себе хотим, в Конармию, — слышались вокруг возбужденные голоса.
Побеседовав с бойцами и успокоив их, я пообещал:
— Ждите здесь. Сюда прибудут представители дивизий.
Реввоенсовету Республики мы в тот же день послали телеграмму следующего содержания:
«В Реввоенсовет Конармии поступают заявления, что бойцы, возвращающиеся из лазаретов, задерживаются в Ростове, Воронеже и по линии следования комендантами для несения тыловой службы. Ввиду особо острой нужды в старых кавалеристах, Ревсовет ходатайствует [66] о вашем распоряжении возвратить задержанных и впредь не задерживать следующих в свои части бойцов»{19}.
В течение 13 мая Конармия сосредоточивалась в районе Федоровка — Верблюжка — Александрия. Здесь части пополнялись боеприпасами, приводили в порядок оружие, обозы, перековывали лошадей. На отдых и подготовку к боевым действиям отводилось двое суток.
Свободное копирование
