Письма к жене. 1918.

27 января 1918 г.

Милая и дорогая моя Ленурка, вероятно, у тебя впечатление, что у тебя муж без вести пропал. Редко я тебе пишу, да, вероятно, и те редкие письма, которые я тебе пишу, до тебя не доходят. Относительно получения мною писем положение не лучше: последнее твоё письмо у меня от 8 января, но, слава Богу, вчера был офицер, который передал поклон от Вани и от него же сообщил, что вы живы и здоровы и пока в безопасности. Конечно, я благодарю Бога и за такие известия, хотя иногда как хочется с тобой побеседовать. Письма хотя не вполне, но отчасти возмещали недочёт личного свидания. Что тебя здесь нет, при всём моём желании видеть тебя, мою ненаглядную, я рад, т.к. обстановка складывается всё тяжелее и тяжелее, нельзя поручиться за завтрашний день и весьма возможно, что этот завтрашний день погонит куда-нибудь дальше, если не совсем далеко.

Да, я так несказанно благодарен тёте за то, что она пригрела вас: этой тяготы обязательств перед детьми нет, и душа спокойна, что они обуты, одеты и не только сыты физически, но и сыты духовно. Дай ей Бог здоровья. А как с Мишей разрешился вопрос, где и как он учится? Беспокоит меня очень вопрос с деньгами, что вам нужны деньги, а как их переслать, не знаю. Боюсь, что, послав по почте, я и вам ничего не дам, и себе уменьшу.

Положение здесь, как ты, вероятно, из газет знаешь, неважное. Казаков не миновала та же зараза большевизма, которая север погубила, и здесь всё меньше и меньше незараженных мест, а большевистские части всё ближе и ближе, и надо думать, что той маленькой горсточке, которая собралась спасать Россию, придётся исчезать отсюда. Конечно, исчезнуть самому – это нетрудно, но когда на плечах несёшь обязательства перед массой юнцов, то положение становится много хуже. И вот, дорогая Ленурка, заколдованный круг: с одной стороны, чувствуешь, что не настал ещё час отрезвления, а с другой стороны, стыдно сейчас сидеть сложа руки, когда Россия гибнет.

Ну, мой милый Ленурок, на сегодняшний день достаточно тебе напел грустных мотивов, так как вероятно, придётся ждать оказии для отправки этого письма, то, если удастся, продолжу его ещё в следующие дни.

Да придут ли к нам ещё золотые дни счастья или придут тогда, когда состаришься и душой, и телом и будешь жить только воспоминаниями? Я и теперь уже чувствую эту старость: во-первых, устал, иногда хочется просто только покоя и отдыха, а затем чаще и чаще начинаешь обращаться к воспоминаниям. Вспоминаются наши первые дни, Крым, и становится жалко, что это уже ушло и не повторится; если бы можно было это повторить, то мы бы ярче пережили. Но во всём есть своя мудрость; может быть, и в этом есть она.

Пока до свидания, дорогая моя, поцелуй детей, маму. Христос с тобой. Письмо это даю Мите, который едет к себе, с тем, чтобы он бросил его где-нибудь.

   Твой Ваня