Скорбные дни - 38

8 октября 1904 г.

Обидно за П. М. Лессара... Лисаки-таки сумел возбудить недоверие к немецкому врачу, у которого П. М. Лессар лечился со времени приезда в Пекин... Теперь П. М. перешел к французу, большому болтуну, но малосерьезному врачу... Ежедневно стал ездить в международный госпиталь лечить язву на стопе рентгеновскими лучами... Обидно, что такой мощный ум, как у П. М. Лессара, в одно и то же время подозрителен к людям прямым и доверчив к людям лицемерным и двоедушным...

Лисаки умело втерся в доверие к П. М. Лессару, но Моноклев совершенно остался особняком от русской колонии и исключительно живет в иностранном обществе... Мне пришлось с ним встретиться на обеде у немецкого посланника... Из русских мы были только двое... Разговорились о нашей русской жизни... Моноклев во всей тягости нашей жизни винит, конечно, П. М. Лессара, гнетущего всякую самостоятельность. Желая себя выставить жертвой, Моноклев говорил: "Меня преследует П. М. всеми средствами, так как заподозрил в передаче о его действиях графу Кассини. Чтобы освободиться от меня, П. М. Лессар решил даже сплавить меня в Шанхай, но я решительно этому воспротивился... Я заявил, что если уеду из Пекина, то только в Петербург... Я знаю, что меня П. М. ненавидит, но ведь с ним может ужиться только тот, кто может обратиться в тряпку, теряя и свое достоинство, и свою самостоятельность... П. М. скорбит о наших неудачах, представляется патриотом, но он такой же патриот, как я магометанин..." В последнем Моноклев прав: он -- совершенно не магометанин, но он интриган большой. Справедливо о Моноклеве можно сказать, что у него нет передних мыслей, а только одни задние...