Скорбные дни - 31

15 июля 1904 г.

Давно уже было известно в русской колонии о состоявшемся назначении Л. Ф. Давыдова на место Д. М. Позднеева, оставившего Русско-китайский банк. К личности Л. Ф. Д-ва большинство отнеслось сочувственно, считая его самостоятельным и независимым человеком. Действительно, Л. Ф. Д-в, войдя в русскую жизнь, внес в нее своеобразную здоровую рабочую энергию. Прежде всего он выказал непонятную для русских начальников заботливость об упорядочении обстановки жизни своих подчиненных и внес самодеятельность в свое личное благоустройство... "Осмотрел сегодня свою квартиру, -- говорил мне Л. Ф. Д-в, -- и решил, что я в нее не могу перейти, пока всю не вымою и не вычищу. Такая в квартире оставлена невозможная грязь... Велел нанять куляшек, велел всю мебель вынести во двор, все мыть мылом, щетками и вытирать насухо. Весь день сегодня сам наблюдаю за работой. Нельзя, оказалось, это доверить слугам. Как только я уходил, так слуги-китайцы тотчас же переставали чистить и мыть и вносили мебель снова с грязью в квартиру. Пришлось сызнова велеть вынести во двор и сызнова все велеть мыть и вытирать. Только после второго и третьего мытья я получу возможность войти в комнаты... Мой предшественник был одинокий человек и не обращал особого внимания на чистоту квартиры, а я детство свое провел в большой семье, в которой хозяйство вели женщины. Я с самого раннего детства свыкся с чистотой в доме и не могу жить в разоренном месте. Меня удручает этот безотрадный вид заросшего пустыря, на котором расположен Русско-китайский банк. Я уже все обдумал и решил начать работы по уничтожению этой засоренности. Весь мусор во дворе я велю расчистить и увезти, углубить эту площадь до чистой почвы и заполнить привезенной хорошей землей... Я уже представляю себе, как образуется чистая площадка, которую я прикажу заложить свежим дерном.

Мне говорят, что дерн не примется, трава посохнет, труд будет потрачен напрасно. Я этому не верю. Я прикажу дерн поливать и сам буду следить, чтобы поливка эта исполнялась. Я встаю рано. В пять часов утра я уже на ногах, и мне следить за рабочими ничего не стоит, но в результате я буду всегда иметь перед глазами свежую полянку травы, а не мусором забросанную площадь...

Площадку эту я обсажу деревьями, посажу цветы, и тогда я уверен, что можно будет жить и в Пекине, -- иначе одна только пекинская грязь и пыль может довести до отчаяния...

Зачем жить по-свински, когда можно жить по-человечески? Я не могу жить, как живут русские в Пекине и повсюду в Китае, как в дурно обставленной гостинице, считая себя лишь временными постояльцами... Это исключительно русский взгляд на жизнь. Ведь и европейцы могли бы также считать себя временными жильцами, но ведь европейцы прежде всего стараются устроиться в Китае с комфортом, как дома, устраняя по возможности лишения. Отсюда такая резкая разница в настроении духа у европейцев и русских... Русские тяготятся жизнью в Китае, проклинают каждый день здесь своего пребывания, а европейцы находят жизнь в Китае приятной и не стремятся бежать из него... Правда, культурность европейцев неизмеримо выше культурности русских... Ведь многие русские не могут понять, зачем я развожу сад, зачем я очистил от мусора и грязи двор, зачем с пяти часов утра толкусь во дворе и наблюдаю за рабочими. "Зачем вам это? -- спрашивают меня, -- ведь вы приехали ненадолго".

"Да, ненадолго, -- отвечаю. -- Но хоть бы я на один месяц приехал или проживу год-два, я хочу прожить с комфортом, а не в грязном хлеву..." Многие не понимают этой потребности. Зашел я к банковской молодежи в их столовую после завтрака и остолбенел: на столе вместо скатерти была постлана чья-то рваная простыня, посуда стояла неубранная и разнокалиберная, на тарелках, на блюдцах, на полу -- повсюду разбросаны окурки папирос... Везде грязь, неряшество... На другой же день я предложил выдать аванс на покупку столового белья, посуды и просил их завести порядок.

Правда, с китайцами-слугами справляться трудно... Трудно заставить их понять, что всякое требование, во что бы то ни стало, должно быть выполнено... Мне ведь приходится самому следить и за правильной поливкой дерна, и за ежедневной очисткой всех углов двора... И все же, мало-помалу, мое хозяйство налаживается. Китайцы поняли, что я не уступлю их лени".

Смело можно быть уверенным, что, благодаря Л. Ф. Д-ву, и в банковской русской колонии будет зеленеющий травкой лужок, будет тенистая аллея деревьев, которые по справедливости должны быть названы "давыдовским лужком и тополями". Л. Ф. Д-в оказался и знатоком человеческого сердца... Он прямо-таки обворожил и привязал к себе Ивановича с первого же шага... Иванович, служебную трудоспособность которого постоянно замалчивал Д. Д. Покотилов, изнервничался и озлобился, придя к убеждению, что ему без протекции не выбраться из ряда чернорабочих...

Иванович не ожидал встретить в лице Л. Ф. Д-ва справедливого начальника, но при первом же знакомстве, -- и об этом Иванович, счастливый, со слезами на глазах, пришел рассказать мне, -- произошло следующее объяснение.

Придя в канцелярию к Ивановичу, Л. Ф. Д-в сказал: "Меня назначили сюда, Иванович, помимо моего желания. Я делал все, чтобы избавиться от этого назначения, но вы сами понимаете, что идти наперекор я не мог; я должен был принять это предложение и приехать сюда. Я вам откровенно, Иванович, говорю, что ничего в здешнем деле не знаю и буду учиться под вашим руководством.

Мне в Петербурге на вас указывали как на единственного знающего сотрудника, на которого я могу смело положиться, и я на вас смело полагаюсь. Я прошу вас, Иванович, ведите дело, как вы его вели до сих пор, пока я не войду в его курс и не ознакомлюсь со всеми подробностями".

Русско-китайский банк давно уже нуждался в директоре, который бы упорядочил жизнь и деятельность этого учреждения в Китае. Особенно чувствовалась потребность в энергичном и умном человеке теперь, во время войны, когда необходимо было проявить не одну финансовую деятельность, но и личную инициативу.

Благодаря компрадорам банка (китайцы-посредники между коммерсантами китайцами и банком) не только была организована доставка сведений с театра войны через китайцев, и часто сведения эти получались скорее и вернее официальных, но была организована и доставка военной контрабанды в Порт-Артур. И надо отдать справедливость, эта контрабанда, организованная китайцами-компрадорами, была цельнее и добросовестнее, достигала Порт-Артура чаще, нежели организованная чиновниками.