27 июня
Войска 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов ведут бои по уничтожению окруженных немецких войск в районе Витебска.
Уоллес завершил переговоры в Чунцине.
Союзники сражаются за крепость Шербур.
* * *
Военное поражение центрального правительства — лучший подарок руководству КПК. Шансы Мао Цзэ-дуна в политической игре с США неожиданно и очень высоко поднялись — американцы лихорадочно ищут военную опору в Азии. Взаимные прощупывания вот-вот оформятся в деловые контакты.
Руководство КПК скрывает от Советского правительства истинную подоплеку всей этой политической возни. Какую только чепуху мне не приходится выслушивать!..
* * *
Я не смею думать, кто, где и как воспримет мои корреспонденции и доклады. Я должен помнить о тех, кто сражается и кто погиб.
Помня о них, нужно писать так, словно пишешь не чернилами, а кровью замученных и погибших.
Трудно?.. Из трех братьев жены — двое уже погибли: Дмитрий и Иван. Погибла Надя.
Когда в каждой семье нет в живых уже многих, надо писать так, словно все эти люди рядом с тобой. Я жив и потому в долгу перед ними.
Важно только, чтобы мой труд не пропал даром, чтобы он сослужил пользу людям — не только моей Родине.
Свечи, постукивание телеграфного ключа в радиорубке Коли, последние минуты перед рассветом...
Кто борется — тот не может быть одиноким. Важно, чтобы твой труд сослужил пользу людям, чтобы твой труд умерил беды!
Бывший японский военнопленный, ныне один из активнейших сотрудников Окано, показал мне трофейные снимки. Жуткие картины японских зверств. Я попросил часть снимков.
Трудно вообразить, что такое возможно, если бы не фотографии передо мной!
Вот раздетые донага и распятые на стенах домов трупы крестьян.
Вот труп со вскрытым животом. Вот еще и еще...
Сотрудник Окано объяснил мне, что это обычай японской военщины — вспарывать животы своим жертвам. Это проделывают с большинством пленных китайских солдат, почти с каждым мужчиной. Но и этого мало. Печень, по средневековому обычаю, — символ храбрости и доблести. Нередко японские солдаты не только вспарывают животы, но извлекают печень и съедают. Я посчитал бы это диким бредом, если бы передо мной не лежала такая фотография...
Вот фотографии массовых расправ. Жертвы в самых жутких позах. Японцы не расстреливают — отнюдь не из экономии патронов. Детей, женщин, стариков сгоняют в толпу и, как на учениях, закалывают штыками. Вот такая фотография. Низкорослые солдаты в кепи среди обезумевшей толпы орудуют штыками и саблями...
Снимок за снимком — горы мяса. Это то, что прежде было людьми. И везде позируют офицеры, солдаты...
Вот снимок, на котором стоят несколько десятков женщин с поднятыми юбками и опущенными до колен трусами, а перед ними на корточках позируют японские солдаты. Если бы этот снимок был единственным!..
Большинство фотографий — сцены насилий и глумлений. Везде и всюду эти растерзанные женщины и солдатня...
И еще характерная фотография. Это традиционное отсечение головы у жертв. Даже на снимках видно, что к этому относятся как к спорту, состязанию в искусстве...
Что поражает — лица солдат спокойные, равнодушные, даже сонные.
Смотрю на снимки и понимаю, что где-то видел их... Да, видел у себя на Родине. Там немецкие фашисты тоже любили фотографироваться.
Фашизм — самая звериная, наглая форма насилия, порожденная капитализмом.
* * *
Свечи, прогорев, затопили воском подставку.
Я один. Бумага и ручка — мои друзья. Никто и никогда не узнает, как мне бывало тяжело!
Буквы скачут под пером. Тени скачут по стенам. Пламя свечи — желтое, зыбкое, коптящее.
Надо снимать нагар и продолжать работу.
Меня ждут вороха записей, а я вот забавляюсь всякой чепухой. Заполняю дневник... Слабость. Иногда человек имеет право на слабость. Иногда имеет...
Свободное копирование
