Чтобы как-то прокормить детей, бабушка и мама были вынуждены ездить в деревню к бабушкиным родственникам и выменивать там какие-то вещи на продукты. В тамбовские деревни разруха и голод еще не дошли. Они придут туда значительно позже. А пока деревня жила.
Мама вспоминала, как однажды ее двоюродные братья уговорили ее пойти на деревенское гулянье. Им было лестно появиться там, в компании с симпатичной москвичкой. Был какой-то праздник, куда пришла вся местная интеллигенция: учитель, батюшка и председатель сельсовета. Маму уговорили спеть что-нибудь городское. У мамы был очень хороший голос, и она умела петь. Мама спела несколько своих любимых романсов - ”Отцвели уж давно хризантемы в саду”, “Белых акаций листья душистые”, “Ямщик не гони лошадей”. Успех был полный. Маму называли московской певичкой и всячески старались ей угодить. А необходимость в этом вскоре потребовалась.
Когда нужно было возвращаться домой, выяснилось, что все дороги на станцию заняты кордонами, и провести через них муку и продукты невозможно. Мама вынуждена была обратиться к местному начальству с просьбой дать справку-разрешение на провоз продуктов, но начальник сказал, что и это не поможет - все равно отберут. Положение казалось безвыходным, и тогда он решил сам проводить её в город. Посадив в бричку маму и еще одну девушку, которой нужно было ехать в город, он сам сел на лошадь и стал их сопровождать. Когда подъезжали к кордону или деревне, он вынимал шашку и изображал конвоира при арестованных. Останавливать и обыскивать арестованных было запрещено. В деревнях, как правило, собирались бабки и причитали:
– «За что же таких молодых» - и просили разрешения хотя бы дать бедным девочкам хлебца. Конвоир милостиво разрешал. Так благополучно добрались до станции. И на станции повезло. Там стоял военный эшелон, шедший на фронт, и кто-то из бойцов оказался своим, черкизовским, и узнал маму. Ее обступили с расспросами о доме, о знакомых в Черкизово и в Сокольниках, ну и помогли и с билетами, и с отправкой в Москву.
Но добираться с продуктами в Москву становилось все труднее, и бабушка вынуждена была отправиться в деревню вместе с детьми. В Москве остались мама и дедушка. И тут обрушилось новое несчастье - тиф. И мама, и дедушка тяжело заболели. Дедушка говорил маме, что лучше было бы, если бы умерла она, а он остался жить, так как без него бабушка и дети все равно пропадут.
– Я согласна - отвечала мама, но в живых осталась она, дедушка умер. Больше двух недель дедушку не хоронили - дожидались приезда бабушки. Но выехать из Козлова было невозможно. На все просьбы помочь железнодорожное начальство отвечало, что они не могут ее отправить, так как составы с людьми полностью вымерзают по дороге. И дедушку хоронила едва оправившаяся мама. Во время отпевания в церкви старухи удивлялись, почему у такого молодого красивого мужчины такая старая и высохшая жена.
Но после смерти дедушки семья не пропала. Бабушка стала шить чувяки и продавать их на рынке, шитьем что-то зарабатывала и мама. Жизнь продолжалась. Молодежь продолжала встречаться и гулять в Сокольниках, появились ухажеры и женихи. В это время мама и встретилась с моим отцом.
