Downshifting в прошедшем времени

Downshifting в прошедшем времени 

Это в постсоветский период скомпрометировавшие себя чиновники стали без труда находить себе тёплое место в бизнесе либо в том же госаппарате, а среди той части российской молодежи, кто понял: социальные лифты в стране работают плохо или не работают вовсе, — получил распространение феномен под названием downshifting в его специфически отечественном выражении[1]. В прежние же времена для тех, кто выпадал из номенклатурной колоды, это означало существенное понижение в партийно-государственной иерархии, фактически — почётную ссылку перед уходом на пенсию. О том, как свергнутые с вершин власти переживали своё падение, в 1981 году мне рассказал в Вашингтоне советник нашего посольства по культуре Валентин  Михайлович Дюжев. Незадолго до того он сыграл в Голливуде роль кинорежиссёра Владимира Меньшова, вместо него получив золотого Оскара за фильм «Москва слезам не верит», который Американская академия киноискусства назвала лучшей иноязычной лентой 1980 года (самого Меньшова советские власти по неведомой мне причине на церемонию награждения не пустили).

В 1970-е годы Дюжев работал помощником министра культуры СССР Фурцевой. На этот пост её назначили в мае 1960 года, а до того Екатерина Алексеевна входила в состав Президиума (вскоре переименованного в Политбюро) ЦК КПСС. Человек обаятельный, разбитной, Валентин Михайлович пользовался её особым расположением, и однажды она с ним поделилась:

— Собралась наутро после назначения на министерский пост ехать на работу, а у подъезда вместо привычного «ЗИЛа» стоит «Чайка». Несколько дней спустя меня пригласили в ЦК. Приезжаю на Старую площадь, вхожу в здание, а там часовой, ещё недавно пропускавший меня безо всяких формальностей (высших руководителей страны охранники были обязаны знать в лицо), вдруг говорит: «Пройдите в соседний подъезд в бюро пропусков». Тут-то до меня окончательно дошло, насколько изменился мой статус.

Аналогичный шок пережил главный редактор «Известий» Алексей Иванович Аджубей. С этой должности всесильный зять Хрущёва — ему даже прочили портфель министра иностранных дел СССР — слетел вскоре после того, как на октябрьском (1964 года) Пленуме ЦК КПСС его тестя объявили узурпатором и волюнтаристом (а могли бы назвать и авантюристом, во время Карибского кризиса едва не спровоцировавшим Третью мировую войну) и, лишив всех постов, сделали пенсионером союзного значения, заодно обесценив смысл поговорки «Не имей сто рублей, не имей сто друзей, а женись, как Аджубей».

По словам моего коллеги-известинца Леонида Корявина, о снятии Аджубея сотрудникам редакции объявил приехавший по этому поводу в «Известия» тогдашний глава Агитпропа Ильичёв. Оглушённый обрушившимися на него невзгодами, Аджубей, провожая Ильичёва к выходу из редакционного здания, спросил:

— Леонид Фёдорович, могу я звонить вам с нового места работы?

— Звоните! — милостиво разрешил тот.

«Я было обрадовался, — вспоминал потом зять Хрущёва, — а вернулся в свой кабинет собирать вещи, увидел на столе "вертушки", и только тут меня осенило: как же я теперь дозвонюсь Ильичёву и другим номенклатурным деятелям по обычному телефону?».

Очевидцем того, сколь стремительно отечественные небожители лишались былых званий, привилегий и знаков почитания, я становился и сам. Первый раз — ещё в детстве. В 1949 году стала выходить 49-томная Большая советская энциклопедия, и отец, всю жизнь коллекционировавший книги, разумеется, на неё подписался. Четыре года спустя арестовали и вскоре казнили Лаврентия Берию. К тому времени уже вышел десяток томов БСЭ, в том числе пятый, с фотографией и многостраничной статьёй об одном из высших руководителей государства, который руководил органами государственной безопасности, сыграл немалую роль в победе над фашистской Германией, а после войны организовал в нашей стране производство атомной и водородной бомб и вдруг, будучи заподозрен Хрущёвым в стремлении перебежать ему дорогу, был объявлен злейшим врагом советской власти и даже... английским шпионом. Вскоре отцу и всем другим обладателям этого фолианта прислали письмо-предложение изъять соответствующие страницы, а взамен вклеить новые, с заметно выросшей в размерах статьёй о Беринговом море и подробной справкой об английском философе Джордже Беркли.

Много позже, в январе 1991 года, работая на Старой площади руководителем Службы информации президента СССР, как-то утром я поднимался на лифте в свой кабинет на шестом этаже вместе с Николаем Яковлевичем Петраковым, занимавшим должность помощника Горбачёва по экономике. Его кабинет располагался этажом ниже, и когда лифт остановился, академик вышел и... замер как молнией поражённый. Лифты в здании на Старой площади в те времена двигались степенно, словно подражая манерам его обитателей, и я успел услышать его удивлённую реплику:

— Надо же, успели содрать...

Петраков имел в виду табличку со своими фамилией и инициалами, ещё  вечером висевшую при входе в его кабинет. Накануне «Московские новости» опубликовали открытое письмо группы лиц, провозгласивших себя поборниками демократии, с резкой критикой политики Горбачёва в Литве. В числе подписантов был его помощник по экономике, и наутро, приехав на работу, Петраков, не успев войти в кабинет, узнал о своём увольнении.