1861 - 1862. Глава 12 - 3

 Случилось еще в "Обществе" в 1862 году нечто, заслуживающее рассказа. Состоялось высочайшее повеление, в силу которого все сельскохозяйственные общества обязаны были не иначе учреждать отделы и постоянные комитеты, как испросивши на то предварительно разрешение министра государственных имуществ. Получивши такой циркуляр, я ответил министру, что это высочайшее повеление не должно относиться к "Московскому обществу сельского хозяйства", ибо уставом ему предоставлено право учреждать отделы и комитеты, а особыми высочайшими грамотами за ним подтверждены все права, прежде ему дарованные. Но министр ответил, что вновь состоявшееся высочайшее повеление относится до всех сельскохозяйственных обществ, а следовательно, и до Московского, и требовал, чтобы последнее немедленно приняло это повеление к исполнению. Тогда я внес эти бумаги сперва в совет, а потом, с его согласия, и в "Общество" с докладом, в котором обстоятельно были изложены законы и соображения по сему предмету и предлагалось "Обществу" ходатайствовать пред государем императором о сохранении за "Обществом" права, прежде ему дарованного. Это предложение было единогласно принято собранием и затем отправлено в Петербург. Но там оно не понравилось, и я получил летом в деревне от министра отношение, которым он мне сообщил, что докладывал государю императору о ходатайстве "Общества" и что высочайше повелено действие упомянутого повеления об отделах и комитетах распространить и на "Московское общество сельского хозяйства", а президенту и совету объявить высочайшее строгое замечание "за возбужденную неуместную переписку и настоятельное ходатайство, дабы не распространялось на "Московское общество" объявленной министром государственных имуществ положительно выраженной высочайшей воли о порядке учреждения при всех обществах постоянных комитетов или отделов". Препровождая в "Общество" это отношение министра, я повторил в особом послании к "Обществу" мое глубокое убеждение в полной законности нашего ходатайства и высказал глубокую скорбь о полученном строгом замечании и сердечную боязнь несогласным с г. министром пониманием законов вновь навлечь на "Общество" и на себя высочайший гнев; вследствие чего и считал долгом сложить с себя звание президента. Слух об этих полученных в "Обществе" бумагах быстро распространился между членами и привлек в первое осеннее заседание очень значительное их число. Произошли жаркие прения между С.А. Масловым, сильно меня обвинявшим, и гг. Чижовым, Кишкиным, Давыдовым и многими другими, горячо меня защищавшими. Результатом прений было то, что собрание большинством всех голосов, кроме одного (С.А. Маслова), выразило мне благодарность за мои добросовестные и полезные труды по "Обществу" и назначило чрезвычайное заседание для производства выборов президента и тех членов совета, которые также сложили с себя эти звания. В назначенный день съехалось очень много членов и почти единогласно избрали меня президентом; причем раздались громкие и продолжительные рукоплескания. Это вывело из себя С.А. Маслова, который позволил себе по этому поводу такие слова, что многие члены закричали: "Вон, вон Маслова". Прочие члены совета были также вновь избраны.

Получив в деревне из Москвы как официальное, так и частные уведомления о происшедшем в "Обществе", я официально ничего не отвечал, а частно написал как вице-президенту, так и другим своим приятелям, что от души благодарен им за добрые их ко мне отношения, что считаю невозможным теперь дать какой-либо решительный ответ, что поеду в Петербург, объяснюсь с министром и тогда сообщу мое окончательное решение. В конце ноября я был уже в Петербурге и у министра, которым тогда был А.А. Зеленой. Я объяснил ему очень обстоятельно причины, побудившие меня, совет и "Общество" отстаивать дарованные нам права, удостоверил, что никто не имел в виду ни при ходатайстве, ни при вторичном избрании меня в президенты произвести оппозиционную демонстрацию, и доложил ему, что этого звания я еще не принял, что не желаю становить "Общество" в неприятные отношения к министерству и что вступлю в должность президента в том только случае, если получу на то искреннее соизволение его высокопревосходительства. Министр А.А. Зеленой принял и выслушал меня очень благосклонно и отвечал мне весьма благодушно; мы расцеловались, и он обещал исполнить по возможности все представления общества. Это слово он сдержал добросовестно.

По возвращении в Москву я немедленно вступил в должность президента, и зимою, как в этом, так и в следующие годы, заседания общества и вновь заведенные беседы были и частые и весьма оживленные. О чем мы не толковали! И о разных системах полеводства, и о всяких сельскохозяйственных машинах и орудиях, и о выписных семенах, коровах, быках, овцах и свиньях, и о рабочих книжках, и о сельскохозяйственных съездах, и о поземельном кредите и пр. пр. Речи произносились и длинные, и краткие, и дельные и пустые, и блестящие и скучные. Тут образовались те ораторы, которые впоследствии отличались в земских и городских наших собраниях. Много учреждалось в "Обществе" по разным предметам особых комиссий; и надо отдать им справедливость, что они вообще работали усерднее и производительнее, чем нынешние наши земские и особенно думские комиссии. Так шла деятельность нашего "Общества", и не было более столкновений ни с министерством государственных имуществ, ни с С.А. Масловым. Я пробыл президентом общества до переселения моего в Варшаву, откуда в сентябре 1864 года я уведомил "Общество", что за отсутствием из Москвы слагаю с себя звание президента.

В рассказе о моей деятельности по "Московскому обществу сельского хозяйства" я зашел несколько вперед по времени; а потому нужно возвратиться назад.