Дневник 1721 - 3

25-го я отправился с почтою из Парижа в Брюссель, куда прибыл только 27 апреля, потому что принужден был остаться почти целый день в Валансьенне для вымена старых французских денег на новые. Вскоре по выезде из этого города я приехал в местечко Кеврен, где соединяются французская и брабантская границы. Здесь находились императорские таможенные пристава, имевшие строжайшее предписание не пропускать из Франции никаких новых вещей, кому бы они ни принадлежали, без особенного дозволения из Вены или от брюссельского губернатора маркиза де-Прие, что они и исполняли во всей точности, не пропуская никого без обыска. Многие из пассажиров лишились необходимого, потому что все бывшие у них новые вещи были конфискованы и тут же сожжены. Не подлежали конфискованию только массивное золото и серебряная и золотая посуда; но галуны, серебряные и золотые кружева и т. п. подвергались одинаковой участи с шелковыми материями, сукнами и другими новыми, еще не употребленными вещами. Думали, что такая мера была принята из предосторожности от чумы, свирепствовавшей в Провансе. Я в этом случае был особенно счастлив, потому что проехал даже без надлежащего обыска, чему много способствовал паспорт от императорского министра в Париже барона Бентенрейтера. Пристава принялись было тотчас же обыскивать меня, но я представил им всю поспешность моего дальнего путешествия, показал все свои паспорты и уверил их, что из контрабандных вещей ничего нового со мною не было; сверх того, обещал объявить добровольно все, за что нужно заплатить пошлину. Они поверили мне на слово, и я не остался в убытке; иначе, если бы они осмотрели весь мой сундук, я непременно потерял бы две совершенно новые пары платья. Избавясь наконец от этих опасных рук без потери и с весьма небольшими издержками, я поехал прямо на Брюссель, куда прибыл 27 апреля, в полдень. Разменяв вексель и сходив вечером во французский театр (который очень плох в сравнении с парижским), я в полночь отправился на трекшейте в Антверпен один, потому что человек мой захворал и я принужден был оставить его в Брюсселе.

Из Антверпена поехал сухим путем, в кабриолете, на Морвик, а оттуда в особой яхте поплыл в Роттердам. Здесь я узнал, что амстердамская почта, с которою я предполагал ехать, уже отошла в Гамбург, а потому должен был взять экстра-почту, с которою и ехал, через Утрехт и Бремен, до самого Гамбурга, куда благополучно прибыл 4 мая.