Литературная среда - 129

 03.06.05 На «Томском Автографе» состоялась презентация книги стихов Владимира Крюкова «В области сердца». Народу собралось так много, что пришлось перебраться в читальный зал. Пришли многие из «Ритма» (у них там раздрай: Нина Фёдоровна опять составила и выпустила книгу стихов Томичей о войне. Галина Васильевна Н-ская ее было отредактировала, но что-то там не состыковалось, и книга вышла опять со многими опечатками и описками. Авторы разобиделись, перессорились с составительницей, и многие оттуда подались в «Родник» Климычева. Колыхалов вообще сказал, что пока Приходько в «Ритм» ходит, он туда – ни ногой, а они его прочили в руководители. Короче, на лето разошлись, и не известно, будут ли собираться потом).

Крюков читал стихи из книги, рассказывал про свои взаимоотношения с А.С. Кушнером - тот ему предисловие к книге написал. Они знакомы более 30-ти лет, Крюков был у Кушнера в гостях несколько раз, тот ему протежировал в журналах. Рассказал как казус про журнал «Юность» - пошел по наущению Кушнера, а в журнале новый редактор поэтического отдела - представитель авангардистского направления, у Владимира же Михайловича – традиционно-классическое. Редактор и набросься на Крюкова: «Довольно вы над нами поиздевались!». И пошел поэт из глубинки восвояси.

Крюков в семидесятых был участником местного диссидентского литературного  общества. Собирались чуть ли не подпольно, обменивались запрещённой литературой. С обществом довольно жёстко обошлась власть, кто-то даже угодил в тюрьму. (Говорилось это вскользь, как о событии всем известном – Галина Ивановна всё головой кивала, явно была в курсе, а я деталей не уловила – вообще, в первый раз об этом слышу. У меня в семидесятых другие были заботы…). Крюкова потом долго не пускали в местную прессу ни с какими произведениями, (глухо было упомянуто имя Климычева), а он и очерки, и прозу писал – все в стол.

Костин отозвался о новой книжке (он ее составитель), как о явлении «величайшем не только в литературной жизни Томска, но и всей России». У Крюкова она уже четвёртая, и вообще он – член Союза Российских писателей.

Много было выступлений: Галина Ивановна К-ская, Сердюк – тоже поэт, с таким забавным лицом доброго клоуна, Костин, Торощин, Чирков, Чайковская. Говорили о популяризации поэзии, о значении в газетах лит. консультантов, должность которых давно отменили. Стихи комментировались мало – Костиным, Ольгой Геннадьевной.

Читательских выступлений тоже было не много. Похоже, многие воспринимают Крюкова настороженно. С одной стороны – авторитет Костина, а с другой собственное восприятие, а оно не совпадает с авторитетом, и думаешь – а кто прав, Костин или я? Поэтому и молчали.

Крюков много сказал о Перервенко (мастер, мол, афоризмов, неординарная личность, но об уровне поэта – не внятно) и Брусьянине – тут отдана дань именно уровню, превосходная степень. Потом был чай.

Одно из стихотворений Владимира Крюкова
* * *
В светлом берёзовом, в тёмном еловом
бродил, слушал вершины,
чтобы не лазить в карман за словом,
банальным, непогрешимым.
Вот, гляди-ка, шелестом новым
наполнена старая ветка,
так иногда в жесте блатного
и щедрость мира и скудость века,
в этом его шепелявом «здрас-с-те»,
в непобедимом прищуре
прочитаешь о свойствах страсти
не хуже, чем в «дыр, бул, щуре».
Коты ручные и расписные
бродят себе меж грядок,
у хищных зверей замашки иные,
но жив миропорядок.
Только не переусердствуй,
в поисках тайного смысла,
где-то он здесь, у сердца,
мнился, казался, снился.
Чтобы его ты не доканал,
слабо маячил,
но проявлялся, напоминал —
многое значил.