В ночь с 11 на 12 июня харьковчане с радостным волнением услышали гром пушечных выстрелов. Их было немного. Красные быстро отступили, и в Харьков с разных сторон вошли два полка Белой армии -Дроздовский и выделенный из него Сводно-стрелковый. Обрадованный и взволнованный приходом "белых", я твердо решил немедленно оставить университет и мечты о профессуре и поступить рядовым солдатом в первый попавшийся полк Добровольческой армии, благо некоторую военную подготовку я получил на службе в армии Керенского в 1917 г.
Я жил на окраине Харькова, расположенной на холме, называвшемся "Холодная гора". Чтобы добраться до центра города, надо было перейти через большой мост, построенный над железнодорожными путями недалеко от вокзала. Целый год ходил по этому мосту автоматически. 12 июня 1919 года я привычно шагнул на мост и увидел необычную картину. По одной стороне моста у перил стояла сплошная вереница людей, наклонившихся над перилами моста, все они смотрели куда-то вниз. Подойдя к перилам и втиснувшись в толпу, увидел внизу множество окровавленных трупов в исподнем белье. Многие узнали в них членов железнодорожной "чрезвычайки", не успевших уйти и захваченных белыми прямо в здании вокзала. Зрелище было тягостным и омрачило радость освобождения от гнета ленинской опричнины. Помню, что один пожилой мужик, по виду рабочий, громко и сердито возмущался: "Што же это такое?! Вчера красные расстреливали, а нынче белые тоже расстреливают. Да когда же эта бойня кончится?!"
Мелькнула мысль: "И куда ты идешь, Сергей? А что если в результате гражданской войны изменится только цвет террора?" Но я тут же отбросил ее, ибо ничто, кроме вооруженной борьбы, не освободит Россию от большевистского ига, в сравнении с которым даже татарское было верхом либерализма и гуманности.
Дойдя до Николаевской площади, узнал, что запись добровольцев ведется в здании дворянского собрания. Там была уже довольно большая толпа "рекрутов", думаю, не менее ста человек. Запись производил офицер моего будущего Сводно-стрелкового полка. К моему разочарованию, был он порядочно выпивши, но скоро я нашел смягчающие его вину обстоятельства. Белые офицеры, взяв Харьков, непременно должны были отметить этот успех, чтобы сбросить накопившуюся за долгое время усталость от понесенных потерь и лишений. По окончании записи нас построили в две шеренги, и к нам вышел командир полка полковник Гравицкий. Сказал новобранцам краткую приветственную речь, которую закончил словами: "Так смотрите ж у меня, ребята, будьте настоящими белогвардейцами!" Мы отвечали дружным громким: "Рады стараться, господин полковник!".
И тут сердце у меня сжалось и застучало сильнее, ведь в советской прессе слово "белогвардейцы" было бранным и заменялось на "белобандиты", для белых офицеров обычным наименованием было выражение золотопогонная сволочь. Мне было приказано стать настоящим белогвардейцем во имя спасения России, и я был совершенно искренне рад стараться исполнить это. Выйдя на Николаевскую площадь уже белогвардейским солдатом, но в штатском виде, я увидел стоявший перед собором длинный ряд солдат Дроздовского полка, ожидавших окончания благодарственного молебна и потом - парадного марша по случаю взятия Харькова перед каким-то важным генералом.
В углу на площади стояла группа крестьянских подвод, мобилизованных белым командованием для доставки в Харьков продуктов для армии. Я подошел к одному пожилому бородатому крестьянину и заговорил с ним. Он отвечал охотно и совершенно таким же русским языком, каким говорили наши курские мужики. Диалог наш звучал примерно так:
- Ну, что там у вас в деревне делается?
- Да как вам сказать? Все время начальство меняется: то большевики были, потом петлюровцы, потом гетманцы, потом опять большевики... И усе хочуть делать мобилизацию. Ну, только наши ребята сказали:"Хватит, навоевались! Никуды больше не пойдем!" - и не пошли.
Я, показывая на стоявших перед собором дроздовцев, говорю:
- Ну, а как вы думаете, в эту армию пойдут ваши ребята?
Он отвечает умно и осторожно:
- Кто знать! У ету ишто не приглашали...
Свободное копирование
