Мы вышли из вагонов привезшего нас поезда и вошли в Бахмут в строгом строевом порядке, возбуждая внимание и удивление местного населения, трезвого и пьяного. Пришли на площадь, по команде остановились и стали "вольно", а наш командир отправился получать информацию и инструкции от местных властей.
На тротуаре возле нас стоял совершенно пьяный солдат 25-го полка; чтобы сохранить вертикальное положение, он обнимал фонарный столб. Увидя наши стройные ряды, он удивился и обратился к нам с вопросом: "Товарищи! Какого вы полка?" Наши ребята отвечали: "24-го пехотного запасного". Он точно бы обрадовался и воскликнул: "Ето здорово, товарищшы! Теперь мы будем пить водку умеcте с вами!"
Как секретарь ротного комитета, в некоторой степени должностное лицо, обязанное поддерживать "революционный порядок" (в этих словах я вижу огромное противоречие), я сказал ему громким и резким голосом: "Мы пришли сюда, чтобы восстановить порядок в вашем городе, а не для того, чтобы пьянствовать вместе с вами!"
Он точно бы наполовину отрезвел, с удивлением бегло взглянул на меня и, обращаясь к нашим солдатам, сказал: "Товарищшы! Что оно как-то, чудно выходить. Стало быть, 25-й полк будет водку пить, а 24-й - Богу молиться?". Опираясь спиною на столб, сложил руки на груди молитвенным жестом и поднял глаза к небу. Наши солдаты громко рассмеялись, и моя строгая декларация развеялась в воздухе бесследно.
Скоро наш командир возвратился, и мы пошли к источнику беспорядков - водочному складу - большому трехэтажному кирпичному зданию в форме удлиненной подковы, окна которого защищали решетки. С узкой стороны склад был отгорожен от улицы массивной железной решеткой с воротами посредине. Замок и петли на воротах были покорежены и сломаны. Прошло несколько дней прежде, чем их починили. В эти дни и ночи вход во двор охранялся двумя вооруженными часовыми -по одному от нашей команды и от юнкеров. Ночью к воротам один за другим подходили солдаты 25-го полка и шептали: "Товарищ, товарищ! Дай "сотку" или хоть "мерзавчика" (это были названия самых малых бутылок водки). Мы отказывались, а если они долго и настойчиво приставали, мы сердито кричали: "Убирайтесь вон, или мы будем стрелять!" Они, со своей стороны, приходили в ярость и орали: "Вы, сукины сыны, проклятые! Для кого вы бережете эту водку?! Или сами хотите вей слопать?"
Свободное копирование
