Дорога по Лене

Через полгода после смерти мамы мы уезжали из Жигалово. Всё, что можно было продать, было продано. Помню, как папа считал красные тридцатки за проданную швейную машинку, и мне было жалко с ней расставаться. А еще остался след утраты от отданных соседям книг. Много лет в семье был альманах 1936 года издания большого формата в сером коленкоровом переплёте с литографией маленького Пушкина на обложке, а в середине книги запомнился портрет А.Н.Некрасова, который был похож на моего деда. Когда мы в1936 году жили в деревне у бабушки, в Березняках на курсах ликбеза (ликвидация безграмотности) мама научилась читать и писать, и в Жигалово каждый вечер перед сном читала нам сказки Пушкина и ершовского «Конька Горбунка»,

Путь наш пролегал по реке Лене. Ехали в санях, трое детей, папа и возница. Был март, в школе весенние каникулы, и, чтобы мы с братом не отстали в учёбе, папа рискнул на переезд. Сколько дней были в дороге, не помню, но, проезжая деревни, останавливались в какой-нибудь избе, отогревались кипятком из самовара. Папа доставал замёрзшую буханку хлеба, топором отрубал всем по куску и таким же образом делил обледеневшее сливочное масло. Разморённые в тёплом доме, мы нехотя усаживались в холодные розвальни и ехали дальше.

В марте на севере Сибири ещё держатся сильные морозы. На Лене были видны полыньи - большие озёра среди прозрачных ледяных берегов. Однажды мне надоело тихо лежать, закутанной словно мумия, и я стала потихоньку раскачиваться. Незаметно для себя вывалилась из саней и покатилась. Помню, как папа сбросил тулуп и побежал меня догонять. Успел поймать и бросить в сани. Больше я не качалась, а с ужасом вспоминала, как быстро приближалась тёмная волнующаяся бездна и моя беспомощность.