Мамины рассказы. Убить снайпера

- Мам! Вот часто думаю, как вы, молодые девочки, одни, на дороге на посту стояли. Я бы точно не смогла, потому что трусиха.
- Да и я трусиха. Еще какая. Один свой страх до сих пор забыть не могу.
- Расскажи, пожалуйста. Если сможешь.

 Видела, что маме сложно вспоминать, да и на рассказ она долго настраивалась.

- Мы тогда на горных дорогах дежурили. На Кавказе. Я выросла в горах. Любила их, знала. Мне не страшно было. Это же как родной дом для меня.
Сменилась  и в часть пошла. Есть хотелось. Да и замерзла.  Спускаюсь с кручи,  чтобы быстрее, не по дороге. И вдруг вижу – фриц лежит. Сразу поняла – снайпер. Я же училась в школе снайперов. Знаю, как обычную винтовку от снайперской отличить. А он залег, гад, к стрельбе приготовился. Мне его хорошо видно: он внизу, я выше. Тоже залегла. Взяла его на прицел. Затвор тихо так отвела…

Я хорошо стреляла. Хоть и недолго поучилась на курсах. Когда в сберкассе работала, нас раз в полгода на стрельбы возили. Все время лучше всех стреляла. Даже лучше мужчин-инкассаторов. Все удивлялись. Спрашивали, где научилась? Все равно не рассказывала. У нас на работе никто и не знал, что я на фронте была.
 
- А почему не рассказывала?
- Да только скажи, что фронтовичка, сразу начнут – понятно, фронтовая жена, мужа увела. Так мне надоело оправдываться, так надоело, что нас за проституток считали.

- Мама! Ну,  ты опять. Даже если кто-то глупость сказал, но что на это реагировать, скажи мне. Сколько же можно помнить и обижаться. Да плюнь и забудь.

- Не могу плюнуть. И забыть не могу. Столько  этого наслышалась. Да еще в кино  так  показывают девушек-фронтовичек, будто они   в армию шли только  влюбляться и романы с офицерами крутить.  Не могу спокойно смотреть и слышать разговоры об этом. Мы  как с Украины уехали, где многие из нашего полка служили, никому не говорила, что на фронте была. Даже вам, когда маленькие были, не говорила.
 
- Да, не говорила. Хотя  не понимаю тебя. Почему ты из-за дураков  стесняться стала того, что воевала. Этим же гордиться надо.  Ну ладно. Все. Расскажи сейчас про снайпера.

- А что про него рассказывать. Он лежит, в прицел смотрит. Я лежу, тоже в прицел смотрю. Но выстрелить не могу.

Наташа! Это уже не трусость была. Страх  прошел. Это другое. Понимаю, что враг, что кого-то из наших убить хочет. Может быть, меня сейчас обнаружит и убьет. Все понимаю. А вот не могу на курок нажать. Да, он фриц, гад, сволочь, но ведь человек. Понимаешь – человек. А я его должна жизни лишить. Убить должна. Руки у меня дрожат. Слезы льются. Ненавижу себя. Но ничего сделать не могу. Никогда не думала, что так трудно и страшно человека убить.  На птиц, кабанов мы с Толей охотились. Их убивала и не задумывалась даже. Привыкла, наверное.  А вот, что человека, даже самого злого врага твоего, убить так трудно и не представляла. И, не дай Бог, людям  привыкнуть к этому. Никому не пожелаю такое пережить. Как же это страшно: лишить жизни человека.

- Так все же выстрелила? Смогла?
- Нет. Не выстрелила.  Ты, наверное, осудишь меня, что вот твоя мама такая, не геройская.

 - Мама! Я всегда гордилась тем, что  папа воевал, как у многих из моих друзей. А вот тобой по-особенному. Таких мам не так много. Гордилась и буду. А тебя ругала и буду, что ты своей жизни стесняешься.  Что у тебя с головой? Не понимаю.  Девочкой уйти на фронт, столько испытать, пережить и стесняться из-за глупых людей, которые, возможно, не подумав, тебе что-то не так сказали.  Ты для меня герой. Самый настоящий. Ну, а про этот случай… Не выстрелила, значит не выстрелила. Не мне тебя судить да  осуждать. Я  не то, что выстрелить, даже по горной дороге пройти  в турпоходе без обморока не смогла, когда через перевал шли...

- Да мне и не надо было стрелять. Избавил меня Господь от этого.  Пожалел. Снайпер тот уже мертвый был. Его кто-то из наших  убил. Незадолго до меня. Выстрелы слышала, когда на посту стояла.  Я и внимания не обратила. Стреляли часто. Поэтому привыкла к стрельбе. Да и далеко было.

-  Как мертвый! А как ты поняла?
- Мне птица помогла. Ворона к нему подлетела. Несколько кругов сделала и села на него.  А он и не пошевельнулся даже. Тогда  поняла, что мертвый. Полежала, поплакала. Потом встала и пошла в часть. Но к нему не подошла…
- Мама! Я вот сейчас поняла... Ты стояла на посту, ты шла с дежурства, а снайпер мог и тебя убить?
- Мог.... И убивали... Несколько наших девочек так и погибли...

Знаешь, я себя очень счастливой считаю. Как же мне повезло  - живая осталась, замуж вышла, детей родила, вырастила.  Да, мне трудно было, тяжело, страшно. Все было. Но не стреляла я в людей. Вот так, чтобы убивать. Фашистов ненавидела. Знала, что они изверги. Знала, что враги. А вот убить не смогла.   Вот такой я странный солдат.