Макс. Об одном забытом ученом - 3

Здесь необходимо сделать некоторое отступление, сказать несколько слов об обстановке лета-осени 1944-го.

       В конце января была полностью снята Ленинградская блокада, уже в марте снова стала ходить в Москву «Красная стрела». Всем было ясно, что конец войны не за горами, что впереди мирная жизнь, к которой уже пора начинать готовиться.
       Макс Динабург, фронтовик с дипломом и с партбилетом, орденоносец – да такого инженера охотно возьмут на любой завод, и на приличную должность! А какие химические заводы в Ленинграде – Охта, Невский, Слоистые пластики… И ведь заводских инженеров никогда не обижали в материальном плане – конечно, в пределах возможного. И при таком раскладе он поступает в аспирантуру на более чем скромные условия. Все-таки удивительное это было поколение родившихся в 20-е годы!

       Автору не удалось узнать что-либо об аспирантском периоде жизни Макса Соломоновича. Однокашники – где их искать, да и живы ли? Ведь им должно быть под девяносто… Придется домысливать; автор сам был аспирантом в куда более благополучное время, работал в смежной области (органическая химия, точнее – химия и технология пластмасс), и более или менее представляет, как это могло быть в конце войны и в нелегкое послевоенное десятилетие.

       Аспиранту на подготовку и защиту кандидатской диссертации на всё про всё дается три года. Время работы никогда не ограничивается восьмичасовым рабочим днем, да и положенные ежегодно двухмесячные каникулы аспиранта практически никогда не используются полностью. А что до условий труда в вузовской лаборатории, то они даже в более благополучное время, через двадцать лет после войны, были весьма далеки от совершенства.

       В любой лаборатории, занимающейся органическим синтезом, приходится работать с растворителями, с кислотами и едкими щелочами, не говоря уже о специфических веществах. И если на химическом заводе существует какая-то механизация, какая-то защита от вредных воздействий, то в научной лаборатории всё делается вручную, нередко голыми руками. Типичный вид химика тех лет – рваный халат с многочисленными пятнами и дырами от кислот.

       А поскольку аспиранты – народ молодой, то они не очень-то и заботятся о собственной безопасности; голыми руками хватают фенол или едкую щелочь, протирают руки ацетоном, а то и метиловым спиртом, наливают серную или азотную кислоту из литровой склянки в маленькую мензурку, не надев резиновых перчаток – это в порядке вещей. А ведь такие растворители, как бензол и его производные являются канцерогенами, причем проникают в организм через кожу, метиловый спирт – вообще считается сильнейшим ядом, позже с ним стали обращаться почти как с цианистым калием (хранить в сейфе, выдавать под расписку и т.д.). Тематика, которой занимался Динабург – органические красители; там всенепременно применяются аминные соединения, а это опять же канцерогены. Я уж не говорю про химические и термические ожоги – мелочи. И на всё это молодой аспирант или исследователь смотрит сквозь пальцы, а сказывается это потом, через много лет. Прибавим к этому более чем скромное оснащение вузовской лаборатории послевоенных лет. По справедливости, таким работникам следовало бы давать пенсию по списку №1, на десять лет раньше, как работникам горячих цехов и химических производств; ан нет, пенсия будет на общих основаниях.

       В общем, условия труда (и быта) аховые. Недаром через много лет Динабург спрашивал жену автора, работавшую у него в лаборатории:

       - Юлия Васильевна, как поживает ваш муж? Хотя я забыл, он же не муж, а аспирант…

       И вот в таких условиях Макс проработал много лет. Его научным руководителем был широко известный химик-органик, академик АН СССР с 1935 года, профессор Александр Евгеньевич Порай-Кошиц (1877-1949), возглавлявший в те годы кафедру органических красителей Ленинградского Технологического института (ЛТИ).

       По специальностям, связанным с органическим синтезом, диссертации делаются долго, в положенные три года не укладывается никто. Один из однокашников автора, работавший в Институте органической химии Сибирского филиала Академии наук, выбивался в кандидаты наук восемнадцать (!) лет. И это при том, что в академических институтах и в вузах специалист без степени – ноль без палочки. И зарплата соответственная.