Дневник. 1941 - 3

19 июля

Ходят самые разноречивые слухи. Одни говорят, что большевики заняли Здолбунов, другие, что немцы — Смоленск. Ничего нельзя разобрать.

Сегодня была Ф. Пришла только для того, чтобы меня разозлить. Она очень мелочна и мстительна.

Сегодня годовщина смерти Дзержинского. Его ненавидят за то, что он расстрелял массу людей. По-моему, он боролся за идею. Расстреливая людей, он их считал врагами революции, а помня опыт Французской революции, которая цацкалась со своими врагами, он их расстреливал. Французская революция провалилась благодаря этому миндальничанию. Изучая опыт Французской революции, Ленин решил уничтожать своих врагов, это было жестоко но неизбежно. Другое дело, что с этим переборщили. Сначала ГПУ, потом НКВД и НКГБ расстреливало и высылало без разбора, даже больше сочувствующих, чем врагов (мой папа, Ростислав...), они-то и были злейшими врагами революции, так как нажили ей в 10 раз больше врагов, чем расстреляли. Это похоже на прямую пропорцию. Трагическая пропорция!

В кухне всё еще висел советский отрывной календарь за 1941 год: оттуда автор извлекает различные исторические даты, которые затем по своему разумению и комментирует. Дочь Наташа, познакомившись с распечаткой этой книги, заметила: «Однако, ты был ро-о-о-зовый...» Очень мягкое замечание! Я верил всему, что нам говорили в течение только что ушедших года и девяти месяцев, так хотелось верить! Я не замечал всё новые и новые ложки дёгтя, которые время вносило в пропагандистскую бочку мёда. В конечном итоге её содержимое окажется для меня несъедобным. Однако путь к осознанию этого факта будет длительным и нелёгким.

Перечитывая сегодня строчки, посвящённые 15-летним автором дневника теме борьбы за идею , поражаюсь легковесности его рассуждений о допустимости и даже необходимости физического уничтожения противников идеи, действительных, а затем и мнимых — по анкетным данным: классовая и расовая принадлежность, национальность, вероисповедание... Позиции здесь оказались общими у Ленина, Сталина, Гитлера, Пол Пота.... Сегодня, когда мой двадцатый век позади, я глубоко убеждён: НИКАКАЯ ИДЕЯ не имеет права на реализацию, если эта реализация обусловлена необходимостью физического уничтожения инакомыслящих, действительных, а затем неизбежно — и мнимых. Дорога по трупам к счастью не ведёт, нигде и никогда.

Коммунизм в той форме, в которой его реализовывали в ХХ веке христианской эры, это прежде всего «образ врага» и перманентный террор. Без хотя бы одного из этих атрибутов осуществление идеи становится невозможным. Смерть Сталина и последовавший затем отход от кровавого подавления означал начало конца этого глобального эксперимента. Не сегодня это началось, а тогда, в пятьдесят третьем. «Либеральный коммунизм»? Это что-то новое. Заманчивое. Но на практике не проверенное. Точнее, жизнеспособность свою не доказавшее. А жаль...