30.05.76.
Синий цвет. Птицы боятся синего цвета. Все твари боятся синего цвета. Были эксперименты. Но почему же они летают в синем небе? Может, они его не видят синим? Или же это и есть та постоянная великая боль, что называется жизнью?
Жить всё время в огромном синем океане.
Или нет. …Не так.
Чем выше забирается, взлетает это крылатое существо, тем более от него отделяется страшная синева. А погибнуть в вышине не от синевы, а от полной её противоположности – солнца.
В дополнение к сказанному:
А.Битов, «Азарт или изнанка путешествия». «Д.Н.», № 4, с. 195. «…Потому что до чего же странно, противоречиво и нелепо: всю жизнь обучаться сведениям, не имеющим к твоей единственной жизни никакого отношения, и пытаться им соответствовать, и полагать неудачи за счёт неточного или халатного следования преподанному извне, и страдать от своих неспособностей к имитации и исполнению вместо того, чтобы с самого начала прислушаться к точности собственной жизни и внятности внутреннего голоса и развить этот слух к самому себе до абсолютного!..»
-----*-----
И на заре какой-то новой жизни. …И на заре какой-то новой жизни… Это, должно быть, фраза Мандельштама. Она зачаровала своим ритмом Катаева, органическим сплавом ритма и смысла. И вот они – бесчисленные кручи Голгоф, на которые восходишь (как на) Олимп, главная из них – безъязычие.
Неумение назвать изначальное, что есть, а не то, что уже названо.
И вот она – сама жизнь – это труд. Всё откликается, всё эхом, но ловишь его позже и позже, оно всё дальше и дальше. Оно молкнет. Но снова и снова откликается, как это «что-то» в хороших никологорскиных стихах, и всё время идёт гроза. Не видно этой рокочущей радости, тучи выливаются, и снова и снова ветер хлещет по ним вершинами, и снова она где-то, эта гроза, и снова тревожно бьют часы, и снова в репродукторе прогноз – «временами дождь, возможно гроза, ветер сильный, при грозе – порывистый»…
------*------
Уезжаем в понедельник. Эта фраза мучила… ровно год назад. Она была тогда сочинённой, а теперь вдруг возникла в жизни, облеклась в одежды, причём одежды прекрасные, но радости опять почему-то не принесла. …
Страх сначала. Долгий, у многих – бесконечный.
У девочки Дины Рубиной из «Юности».
Так: «Я когда-нибудь опишу его». И описывает. Банально, на студенческом жаргоне. И у Булгакова страх в «Театральном романе». Гениальном, где банальности нет даже при обозначении самого обычного предмета. Путь к метафоре, жажда метафоры – это бессознательное стремление от банальности. Другой путь – путь мысли, путь осмысления ситуаций – более трудный. Это уже второй виток.
-----*-----
Читаю письма и записные книжки Чехова. Какое-то иногда чрезвычайно тесное соприкосновение с Буниным. Значит, постижение мысли времени, т.е. того, что витает, - есть высшая объективность таланта. «Дама с собачкой» и многие вещи Бунина сходны. Сходны почти до мелочей, только у Бунина чуть больше языка, а у Чехова – мысли.
Чехов отрицает писание по наитию, он строит вещи. Отсюда больше мысли. Фанатизм – неправда, он, в конце концов, по результатам – пуст. Труд – тоже. Это писание задницей приведет лишь к канцелярской описи…
