Семейный альбом. Глава IV. Полторацкие - 1

Но пришла пора рассказать подробнее о семье моей мамы. Она родилась 25 декабря 1911 года, как раз на Рождество. В паспорте записано 7 января 1912 года, но это по новому стилю. Хранится в семейном архиве свидетельство о рождении Полторацкой Марии Прокофьевны.

Отец – Прокофий Данилович Полторацкий, мама – Аксинья Андреевна Червенко. Итак, бабушка – украинка, а дед? В маминой памяти сохранилась романтическая история, позволявшая ей в шутку, но и со слегка замаскированной гордостью, говорить: «Во мне есть один золотник дворянской крови». И, судя по ее характеру, это сущая правда, а золотник ей достался явно неразменный.

Действительно, ее прадед, отец деда Данилы был польским шляхтичем. Участвовал в национально-освободительном восстании, которое, как и все другие, было жестоко подавлено царским правительством (см. примечание 1). Конечно, мама не знала, в каком восстании принимал участие ее прадед. Но расчеты показывают, что это может быть только восстание 1846, или 1848 годов. Логика рассуждений такова. Дедушка Прокофий Данилович родился 4 декабря 1880 или 1881 года. Его отцу Даниле в это время, вероятнее всего, было от 20 до 40 лет. Следовательно, он мог родиться в промежуток от 1840 до 1860. А дальше подключаем к логическим умозаключениям следующую информацию. После разгрома восстания, мой мятежный прапрадед бежал на Украину, в глубинку империи, и скрывался от репрессий где-то на хуторе. Здесь он и влюбился в хуторянку, мою прапрабабушку, чье имя, к сожалению, также не сохранилось в памяти потомков.   Женился, и остался на Украине навсегда. Вот и получается, что это или Краковское восстание 1846 года или  восстание 1848 года. И дед Данила родился, скорее всего, где-то в эти годы, если был первенцем, или позже (неизвестно был ли он первым сыном в семье поляка-мятежника).

Однако вернемся к Прокофию Даниловичу. Родом он из очень большой семьи: 16 душ детей было у Данила – 5 сынов и 11 дочерей. Но мама моя знала только трех своих дядей – Стефана, Николая и Дмитрия, и одну тетушку – Матрену, которые впоследствии тоже жили в Азербайджане, в том же селе, что и семья моей мамы. Остальные остались на Украине, иногда приезжали, но мама их помнит очень плохо.

Единственное ее яркое воспоминание о харьковских родственниках – о своей бабушке, которая прожила 103 года, причем в достаточно юные годы она ослепла. История этого трагического случая очень характеризует дремучесть нравов тех лет. Прабабушке было что-то около 30 лет, жили они в селе, в глубинке, где кроме бабки-повитухи других лекарей не наблюдалось. У нее заболели глаза, вероятно, был конъюктивит, но кто его тогда так называл. И муж повез ее в город. Дорога была не близкая, ехали на подводе, остановились на пол дороге в каком-то селе на ночевку. Хозяйка, которая пустила их на постой, поинтересовалась, куда и за какой надобностью едут. Пожаловались, что вот глаза болят, слезятся, закисают, совсем не может ресниц по утрам разлепить. И та взялась «мигом» вылечить. Закапала ей глаза каким-то снадобьем, которое, как потом выяснилось, оказалось тривиальным керосином. То ли она перепутала пузырьки, то ли..., в общем, это осталось тайной для всех, почему она так сделала, но факт остается фактом, молодая полная жизни женщина ослепла. Как говорила мама, выжгли ей глаза. Я так и не смогла выяснить, чья же это была мама – Прокофия Даниловича или Аксиньи Андреевны. Да, кстати, и возраст 103 года довольно условен. Столько ей было, когда началась первая мировая война, а потом революция, а потом гражданская, в общем, связи были утеряны, и сколько лет она прожила еще – неизвестно никому из нас.

Жила семья Прокофия Даниловича в селе Танюшевке Старобильского уезда Харьковской губернии.  Занимались хлеборобством. Прокофий Данилович хорошо пел, с семилетнего возраста был певчим в церкви. Женился он на своей односельчанке и ровеснице Аксинье, вероятно, в 1903 году. И было у них пятеро детей, но один, Ванечка, умер семимесячным. А вот остальные выросли и судьба у всех, как водится, получилась разная. Я, работая над этой книгой, делала запросы в архивы Харьковской области, но мне ответили, что ничего по селу Танюшевка не сохранилось. И все остальное записано со слов мамы.

Старший сын – Никанор Прокофьевич, мамин любимый брат, родился в 1904 году, и день рождения у него был, как и у Прокофия Даниловича – 4 декабря (хотя в паспорте была означена другая дата - 28 июля 1905 г., но это было распространенное явление - писать в паспорте другую дату рождения, особенно у мальчиков). Через 4 года появился Петр, еще через 3 – моя мамуля, Мария, а в 1914 году – младшая мамина сестра Вера.

Дядю Никанора любила не только наша мама, но и все мы. Каждое лето мы ездили на несколько дней к нему в гости. И всегда это были незабываемые дни. Уже сама поездка была запоминающейся: дорога шла все в горы и в горы, а километров за пять до Ноура надо было переезжать через реку с грозным названием «Дамир-апаран-чай», что в переводе означает «Река, уносящая железо». В обычное время это была речушка, а не речка, но почему-то с широчайшей долиной, по которой то тут, то там лежали громадные камни. Но однажды нас застал дождь на берегу реки, и я поняла почему она так называлась. Вся долина – километра полтора – оказалась запруженной водой. Сель шел сплошной ревущей стеной, и тяжелые, с грузовик, камни перекатывались рекой, как игрушечные.

Миновав Дамир-апаран-чай, машина попадала на широкую, обсаженную платанами, тенистую дорогу. И примерно через полчаса мы оказывались на берегу озера Ноур. Шумно встречал нас дядя Никанор. Да, не любить его было совершенно невозможно, кажется, его любили все окружающие. Он был такой добрый, веселый, очень интересно и много рассказывал, и как же я жалею, что была слишком мала, и ничего не запоминала из его рассказов.
В отличие от моей мамы, дядя Никанор получил хорошее по тем временам образование, окончил гимназию, а потом и гидромелиоративный техникум. В конце 20-х годов познакомился Никанор с русскими специалистами - сотрудниками Управления оросительных систем и его, как человека образованного, взяли сначала десятником на строительство узла оросительных систем в Куткашенском районе. В начале 30-х годов он стал начальником участка, руководил строительством оросительной системы,а заодно и поселка строителей Турьянчай. Именно здесь, в Турьянчае, родились Надя и Люба. Там же, на высоком берегу Турьянчая, был похоронен дедушка Прокофий Данилович, далеко с дороги был виден одинокий крест над соседней могилой кузнеца Кузьмы, завещавшего похоронить себя рядом с русским. На могиле же самого Прокофия Даниловича креста не было, потому что он был баптистом.

 До настоящего время работает оросительная система, заложенная когда-то при участии Никанора Прокофьевича Полторацкого, орошает почти весь Агдашский район. Позже работал Никанор на строительстве крупнейшего в Азербайджане Самур-Дивичинского оросительного канала. Дядя Никанор был награжден за свой труд гидромелиоратора: награду получал в Москве из рук самого «всесоюзного старосты» - Председателя ВЦИК М.И. Калинина. В 1947 году Никанора Прокофьевича отправили на строительство водохранилища Ноур, и все последние перед пенсией годы  он работал на этом водохранилище, которое мы все называли озером. Это место сказочной красоты, не уступающее по своим достоинствам знаменитому в Азербайджане озеру Гёй-гель (см. примечание 2). Так уж сложилось, что мне не довелось побывать на Гёй-геле, и я не могу ручаться за сей факт. Но на озере Рица я была, и считаю, что Ноур ничуть не уступает этому озеру по красоте, а по уединенности - многократно превосходит. Именно здесь я впервые узнала как ловить рыбу удочкой. Есть даже фотография: я с удочкой и маленькая рыбка на леске.

Дядя Никанор посадил на одном из берегов прекрасный яблоневый сад в несколько гектаров земли, и яблочный дух стойко ассоциируется у меня именно с Ноуром. Яблоки в доме дяди были везде: на чердаке, под кроватями, на шкафах. У дяди Никанора и его жены тети Ели было трое детей: Виктор, Люба и Надя.
 
Виктор женился на русской девушке Любе, что в азербайджанской глубинке было не просто (найти русскую невесту). Много лет жил в Баку, а после известных событий 1989 года переехал со всем семейством в Новгород (см. примечание 3). Двое детей у него – Нина и Вася. Нина – врач, Вася – геофизик. Нина (в замужестве Браславец) работает главврачом в больнице, у нее два сына – Гена и Игорь, живут в деревне Божонке, под Новгородом. Вася живет с женой Светланой и сыном Димой в Новгороде. А Виктор и Люба купили однокомнатную квартиру в поселке под Новгородом. Но вот уже два года как ушел из жизни Виктор.

Люба и Надя вышли замуж за азербайджанцев. Люба, в замужестве Алиева, жила вместе с мужем Раджабом в городе Агдаше. У них трое детей: Севда, Фархад и Джаваншир. Все выросли, получили образование. Фархад учился в России, в г. Челябинске закончил сельскохозяйственный институт, и сейчас работает в Агдаше заместителем главы администрации по аграрной части. У него две дочки - красавицы-погодки Нигяр и Наргиз, скоро заканчивают школу, и третья Хадиджа, еще малышка. Севда живет в Баку, ее дочь Нармин работает редактором на телевидении, сын недавно вернулся из Армии. Самый младший Джаваншир тоже живет в Агдаше, фермерствует, женат, трое детей, два сына и дочь, еще маленькие. Большая и дружная получилась семья у Любы и Раджаба. В 2007 году умер Раджаб, через три года за ним ушла и Люба, похоронены они в Агдаше.

Надя, старшая дочь дяди Никанора, жила в г. Мингечауре. Именно там (и в близлежащих селах) живут и сейчас потомки этой ветви нашей семьи – дети Нади и Неймана Джабиевых: Микаэл, Роза,Рахиля и Нагида. И только самый младший сын Абульфад уехал жить в Латвию, да так там и остался. И еще один сын - Нариман - живет в Баку. У каждого по несколько детей (только Абульфад "поскупился": у них с женой Надей одна дочка). Очень интересно разглядывать семейные фотографии этой ветви: вдруг среди черноволосых детишек мелькнет темно-русая головка. Умерла Надя в 2000 году, похоронена вместе с мужем Нейманом на его родине в селении Кюкял.

Дядя Петя, второй брат мамы, по ее рассказам, был большой весельчак, балагур, мастер различных розыгрышей и шуток. Но я его никогда не видела. Фронтовик, офицер, он был ранен на фронте, в госпитале его выходила медсестра, вот именно с ней он и вернулся после увольнения в запас. Кажется, ее звали Валя. А дома ждала его супруга – Анна Семеновна и двое детей: дочь Бронислава и сын Станислав. Развод она ему не дала. Но дядя Петя все равно уехал с Валей. Жили они в Свердловске. Дочь от второго брака – Вера. Дядя Петя, вроде бы преподавал в каком-то свердловском ВУЗе, но мама, осуждая его за то, что бросил детей, не поддерживала с ним отношений.