Воспоминания артистки - 79

Из переезда моего от Кяхты до Нерчинска в моей памяти остался один случай: перед Нерчинском есть громадные горы. Проезжая через них, меня чуть было не постигло большое несчастие: тарантас, запряженный четверкой лошадей, тащился на самую крутую из этих гор, кажется седьмую. Была ночь. Вдруг, ямщик соскакивает с козел, заметив, что лошади пятятся назад. Читатель, конечно, знает, какая угрожает опасность, когда лошади не могут сдержать экипаж в гору; бывали примеры, что и лошади и тарантас летели в таком случае кувырком с горы. Предвидя опасность, я вскакиваю со своего места, хватаю вожжи, неистово кричу (вот тут мой голос пригодился), беру немного вправо, потом влево; лошади напрягают все силы, втаскивают экипаж на вершину горы и останавливаются. Подходит ямщик и говорит: «Вот так барыня, спасла себя и лошадей!» Когда приходилось мне рассказывать кому-нибудь об этом случае, то все говорили, что не поступи я так энергично, со мною могло бы произойти большое несчастие.

В Нерчинске существовало отделение Музыкального Общества под покровительством известного Бутина, любителя искусств и литературы. Он же предложил мне по приезде моем в Нерчинск помещение у себя. Признаюсь, что когда я взошла в квартиру, назначенную мне, то испытала ощущение, которое уже давно не приходилось испытывать. Мне отданы были две роскошно меблированные комнаты с балконом в сад, который мог сравниться только с самыми замечательными садами Европы. Весь в цветах, растения теплого климата, даже тропические, как, например, лавр, потом кедры, лиственницы; одним словом собрание европейских и азиатских растений. Здесь я оставалась две недели, и дала четыре концерта. В маленькой консерватории Бутина оркестр был настолько хорош, что мог мне аккомпанировать всю сцену из «Жизни за царя», также из «Рогнеды» и «Пророка». Нельзя передать всего восторга, который пришелся на мою долю в Нерчинске, потому что публика услыхала пение мое под аккомпанемент оркестра. Впечатление было такое, что мой портрет повесили на вечные времена в залах Музыкального Общества, а от оркестра мне был поднесен венок и фотография всего оркестра, собственно для меня сделанная. Такая же группа поднесена была мне в Екатеринбурге от оркестра. Обе эти группы хранятся у меня, как приятное воспоминание.

Г.Бутину желательно было оказать мне особое внимание, и он предложил мне поехать на его золотые прииски, что было также весьма интересно. Поездка эта запечатлелась глубоко в моей памяти. Езды было часов двенадцать, дорога, можно сказать, непроходимая. Громадный лес из разнообразных видов деревьев, местами повалившихся с торчащими корнями и переломанными ветвями, а рядом с ними свежие молоденькие лиственницы и сосны с нежной зеленью. Местность гористая с крутыми обрывами и узкими ложбинками, изрытыми ручьями. Этот лес не может не остаться в памяти того, кто раз его видел, и он должен восхитить всякого, несмотря на свою дикость.

Наконец, показался роскошный домик в этой страшной глуши. Подъезжаем, перед глазами открывается прекрасная площадь, покрытая всевозможными машинами. Входим в дом, где уже все было приготовлено к нашей встрече, — обстановка и удобства заставляли забывать, что мы находимся в тайге. На другой день пошли осматривать рудники, где добывается золото. При мне как раз был сделан опыт: громадная машина подняла массу земли, из которой внизу получилось небольшое количество чего-то, оказавшегося кусочками чистого золота. В числе этих кусочков попался на этот раз один, в виде брелока, который и был мне поднесен.

Я прогостила здесь четыре или пять дней. Время шло незаметно: придумывались всевозможные прогулки с обедами и завтраками, в окрестностях прииска.