Воспоминания артистки - 11

Приехав в Петербург, мы тотчас же попытались отыскать наших родных, но так как давно не имели с ними переписки, то и не могли найти их. На первое время, наняли где-то на окраине города дряхлый домик и первую ночь расположились на полу за неимением ровно никакой мебели. Домик этот, покосившийся от старости, имел очень неинтересные достоинства. Зимой не держал тепла, а летом дождь лил сквозь крышу, как через решето.

Устроившись кое-как в этой первой квартире нашей, отцу надо было на другой же день позаботиться о насущном хлебе. Что было делать? Отец объявил нам, что крайняя нужда заставляет расстаться с нашей лошадкой и продать ее. Это было настоящим горем для нас, особенно для меня и брата. Мы, так привыкшие к милой лошадке, и, считая ее преданным другом нашего семейства, не могли, понятно, без слез расстаться с нею. Она, выносливая и ласковая, когда мы подходили к ней, как собака лизавшая нам руки, была лучшим нашим утешением и пользовалась нашею неограниченною любовью. Долго тосковали и плакали мы о продаже нашего друга. На деньги, полученные за нее, мы могли прожить недолгое время, пока отец приискивал средства к существованию.

Прежде всего, конечно, он хлопотал о каких-нибудь постоянных занятиях или о прочном месте. Но это было не так легко. Ни хлопотать за него, ни протежировать ему, было некому. Родные, которых он впоследствии все-таки разыскал, были женщины: две моих тетки, жившие рукодельным трудом, и маленькая двоюродная сестра. Рассчитывать на какое-либо содействие в этом случае с их стороны было нечего; знакомых, могущих что-либо сделать, тоже не имелось. И тут, в столице, опять благодаря помещикам, у которых мы останавливались дорогой, дела наши понемногу устроились: от некоторых из этих помещиков отец привез рекомендательные письма к их знакомым, с приложением кое-каких деревенских гостинцев, в роде маринованных мелких рыжиков и т.п. При содействии этих-то нечаянных знакомств, удалось родителям моим, в продолжение первого года по приезде, определить меня, в так называемое частное училище, в котором состояли членами высокопоставленные лица. А потом вскоре поместили и брата моего в кондукторское училище. Не смотря на несколько устроившиеся дела, родители мои перебивались в большой нужде. Но, однако, через несколько месяцев после приезда нашего в Петербург, мы оставили ветхий домик, в котором совсем невозможно было жить, и перебрались в другое, более удобное помещение, состоявшее из двух небольших, но уютных комнат. Вскоре после переезда на эту квартиру, (я и брат были тогда еще дома), приходит к нам наша хозяйка, и говорит, что к ней приехал гость, который всегда останавливается у нее, и что в настоящее время, по случаю болезни дочери, она находится в невозможности поместить его у себя, а потому убедительно просить родителей моих позволить ему переночевать в одной из наших комнат. Они согласились и к своему удовольствию увидели, что гость хозяйки тот самый настоятель Зеленого монастыря, который так гостеприимно принимал нас у себя. Родители мои были, разумеется, очень обрадованы этой неожиданной встречей.