Детство мое проходило в скромной русской христианской семье с прочными моральными устоями, с переходящими из поколения в поколение благонравными обычаями. Память не оставила ни одного случая детской ссоры или грубых споров среди родных. Бывало, если мы расшалимся и ведем себя шумно, мама, как и отец, никогда не бившая нас, произносила с кроткой улыбкой:
— Ох, детки, как вы мне надоели со своим шумом! Лучше бы вас не было!
Тогда мы оба ложились на разные диваны, сложив на груди руки, закрывали глаза и каждый объявлял маме:
— Я уже умер!
Мама, напуская на себя серьезный вид, отвечала обычно:
— Ну, вот и хорошо!
И после этого мы уже долго не шалили.
