Дневник обыкновенной девушки - 180

20 июня.

     Я долго противилась желанию писать: боязнь ли глубокой оценки своих поступков или нежелание навести ясность в собственной голове – словом, то же самое, что и с тягой к книгам. И хочется читать, а между строчками читаешь что-то свое, что волнует более, чем самая интересная книга. Перед глазами неотрывно стоит один-единственный образ, одна милая голова.

Несутся картины, воспоминания прошедших дней, как надоедливые сторожа и «мамки», проносятся мысли, легкие, неглубокие. Но вскоре все замолкает, и остается только сегодняшний день, «сейчасное» счастье.

В жизни моей колоссальная перемена. Я уже не «сама по себе», я уже «чужая». Кажется, что моей независимости конец, что теперь я не смогу так легко порвать, если это потребуется. Очень крепкая нить привязала меня к этому человеку.

Стендаль называет чувство «кристаллизацией». Возможно, что я многого не вижу в том, кого я должна хорошо знать именно благодаря этой «кристаллизации». Но то, что я знаю, мне безусловно нравится: поступки последних дней убеждают меня в том, что передо мной действительно Человек по-горьковски. Хотя и бессознательно, но я как будто испытываю его и хотелось бы еще больше испытаний, более трудных. Я чувствую, что сейчас мне необходимо попасть в Москву: в первый же день приезда я смогу точно определить свое отношение к нему. Мне не раз помогала в этом именно Москва, и я знаю почему.

Здесь, в деревне, среди чудной природы, сближение очень просто. Слишком просто, я бы сказала. Сходятся подчас люди совершенно различные, далекие, сходятся неожиданно и быстро. Это, конечно, очень упрощенное, чисто физиологическое сближение. Так часто бывает в домах отдыха, в геологических партиях, как наша, где люди живут свободно и с минимумом забот. Но, как правило, по возвращении к обычной жизни такие связи так же легко и просто распадаются, оставляя лишь легкое воспоминание. Нет правил без исключения: бывает, конечно, и нечто более серьезное. Но всегда перемена обстановки является проверкой чувства и кладет или конец, или начало новому, более глубокому чувству. Поэтому мне и хочется в Москву. И боюсь и хочется. В большей степени боюсь за себя: я уже достаточно хорошо знаю свои потребности, свои высокие требования...

Я знаю, что физически люблю, а интеллектуально? Выяснить это мне поможет только Москва. Это не значит, что он должен быть образцом интеллектуальности для меня. Но он должен отвечать моим внутренним запросам. Я должна почувствовать в нем человека, понимающего мои мысли и переживания. Он не обязан любить то же, что и я, быть со мной одних мнений во всем. Нет, но мы должны стоять на одном уровне. Вот о чем я мечтаю.

Мне страшно ехать в Москву. Я так счастлива здесь, несмотря на все неприятности. Да, неприятности! В другое время это было бы тяжким переживанием, а теперь только... «неприятности».

...Я ходила сейчас по лесу одна. Погода серая, мрачная, черные тучи нависли кругом. Но лес всегда прекрасен, а сегодня даже необыкновенно красив: березы и ели от сильного ветра качаются и глухо, гневно шумят, кустарники, трепеща от ужаса, гнутся к земле. И невольно из моих уст вырываются чудесные стихи Кольцова:

У тебя ль, было,

Поздно вечером

Грозно с бурею

Разговор пойдет...

И ты молвишь ей

Шумным голосом:

«Вороти назад!

Держи около!»

Закружит она,

Разыграется...

Дрогнет грудь твоя,

Зашатаешься;

Встрепенувшися,

Разбушуешься:

Только свист кругом,

Голоса и гул.

Досадно, что он не пошел. Ах, Серега, как ты крепко меня привязал к себе! Я уже не чувствую себя «самой по себе»...

У меня еще не было повода думать о нем плохо. Он поражает не только меня, но и других исключительной порядочностью, чуткостью, вниманием. Мой милый! Мне хочется звать его всеми ласковыми словами, говорить и говорить ему: «Мой любимый, мой дорогой! Крепче прижми меня к сердцу, дай уснуть, радость моя, на груди твоей. Я люблю тебя, мой большой и ласковый человек...» И сотни других ласковых, нежных слов вот этому человеку, который сейчас так крепко спит...

А ветер шумит. Где-то далеко-далеко, точно испуганный крик паровоза...

Я ему правду говорю: «Хочу ребенка». Меня не пугает, что я молода, что ребенок помешает учебе. Я хочу оставить след нашей любви...