Ученая и общественная деятельность в Петербурге - 18

Когда мы вернулись в Петербург, факультет постановил организовать психологический кабинет. Заведование им принадлежало проф. Введенскому, а мне было поручено быть помощником его. Однако в это время, когда я закончил работу над книгою по психологии, в центре моего внимания стояла теория знания и логика. Психологиею, как специальною наукою, я интересовался все менее и менее. Вскоре после того, как я начал принимать участие в организации кабинета, я сделал крупную ошибку, ясно показавшую мне, как мало я был приспособлен вести дело, требующее многих технических знаний и, главное, интереса к приобретению их. Нуждаясь в электрическом двигателе для приборов по экспериментальной психологии, я купил мотор. Оказалось, что он приводим в движение постоянным током, между тем как в здании университета ток был, конечно, переменный. Эта ошибка моя так возмутила и огорчила меня, что я отказался от должности заведующего кабинетом, несмотря на все убеждения проф. Введенского и членов факультета сохранить за собою это место.

Осенью 1903 г. состоялась защита на степень магистра философии моей диссертации «Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма». Все, что случилось во время этой защиты, будет понятно, когда я расскажу о содержании и форме моей книги. Мне пришло в голову разработать особую новую форму волюнтаризма. Своеобразие ее заключалось в том, что она сочеталась с интуитивизмом, то есть с учением, что в кругозор сознания человеческого я вступают предметы внешнего мира в подлиннике.

Согласно свидетельству непосредственного опыта, одни процессы суть проявления самого моего я, например усилие внимания, хотение слушать пение любимого артиста и т. п., они переживаются непосредственно, как и «мои»; другие процессы суть нечто независимое от моего я, они переживаются как нечто «данное мне» извне, например звук выстрела. Даже органические ощущения, стремления и чувственные удовольствия, локализованные в теле и переживаемые, как нечто «данное мне», например зубную боль, жажду, локализованную в нёбе и всем теле, я рассматривал уже, как проявление не моего я, а моего тела, то есть ближайшего к моему я внешнего мира. Наблюдения эти были накоплены мною уже давно благодаря занятиям у Лесгафта и развившейся у меня тогда склонности следить за органическими ощущениями и всеми изменениями в теле.

Освободившись от материализма и усвоив лейбницианское представление о теле, как союзе монад, подчиненных одной главной монаде, которая и есть само человеческое я, я истолковал различие «моих» и «данных мне» переживаний в духе этой метафизики. Задача моей книги состояла в том, чтобы доказать основной тсзие волюнтаризма, именно что вся жизнь я состоит из процессов, имеющих строение волевого акта или начала его, то есть состоит из стремления, чувствования активности и произведенной этою активностью перемены. Защита волюнтаризма была облегчена для меня различением «моих» и «данных мне» содержании сознания: состояния «данные мне» я вовсе не обязан был считать творением моей воли.