Выход из этого тяжелого положения был найден следующий. В течение 1895—96 гг. я был студентом второго курса Историка–филологического факультета, а осенью 1896 г. получил два урока в неделю по географии в институте принца Ольденбургского. По правилам Института двух уроков в неделю было достаточно, чтобы считаться штатным преподавателем и быть поэтому зачисленным в запас. Конечно, получив звание учителя Института, я принужден был выйти из университета и продолжать свои занятия в нем, как вольнослушатель.
В это же время я стал давать уроки латинского языка в гимназии Стоюниной для тех учениц, которые желали поступить на Высшие Женские Курсы. Через два года, окончив курс Историко–филологического факультета, я был оставлен при кафедре философии для подготовки к профессорскому званию, что тоже освобождало от воинской повинности, и тогда я перестал преподавать географию в Институте.
Чтобы заниматься в течение трех лет на Историко–филологическом факультете, нужно было иметь средства. Стипендия, которую я получал на Физико–математическом факультете, прекратилась, когда я прошел курс его. В это время к Козлову как‑то зашел Владимир Сергеевич Соловьев. Знакомство с ним произвело на меня, как и на всякого, кто видел его, сильное впечатление. Его лицо пророка, глаза, глядящие из нездешнего мира, остроумные шутки, веселый смех и в то же время серьезная беседа приковывали к нему внимание.
Узнав от Козлова о моем желании специализироваться по философии, он пожелал помочь мне достать стипендию на Историко–филологическом факультете и поехал к ректору университета, кажется, профессору Никитину. Это была ошибка: с такою просьбою следовало обратиться не к ректору, а к декану факультета, профессору Помяловскому. Ходатайство Соловьева не помогло и стипендия мне дана не была на том основании, что прохождение второго факультета было некоторою роскошью: стипендии предназначались для лиц, не имеющих еще высшего образования.
Свободное копирование
