Дневник 1867 года - 53

Понедельник, 17 (5) июня

   Сегодня очень пасмурный день. Я вчера весь вечер читала " M, описание сражения при W, и потом всю ночь видела во сне войну, раненых солдат, кровь лилась по улицам реками. Я была с Федей, но он не хотел меня защищать. Мне было холодно, мне не дал шаль, это меня глубоко обидело. В 1/2 первого я оделась и пошла в стенографическую библиотеку к Z. Я ему обещала прийти в прошлый четверг, но обманула, потому решилась идти сегодня. Жена Hausmann'a {Дворника (нем.).} рассказала мне дорогу в библиотеку. Я пришла туда и спросила Z. Он тотчас же вышел ко мне и крепко-прекрепко пожал мне руку, и тотчас же бросился познакомить меня с каким-то немцем P Haide. Это высокий старик, очень любезный, который был, кажется, очень рад, узнав, что я тоже стенограф. Библиотека состоит из двух шкафов. Он мне показал немецкую стенографию, английскую, французскую, древнеримскую, итальянскую, саксонскую и много других. У немцев есть целые стенографические журналы и книги. Z подарил мне много книг, именно "Corresp Blatt" {"Листок корреспондента" (нем.).} <<потом>> стенографические немецкие песни, каталог библиотеки и <томик> какого-то Katsch с книжечкою для писания и с табличками. Потом, когда я осмотрела шкап, причем я ужасно <<как>> устала нагибаться, он повел меня показать по стенам <<разные>> портреты различных стенографов и бюст Gab {Вставлено: основателя их системы.}. Потом фотографический снимок его памятника в Munchen'e. Потом портрет N. Stolze, его противника, затем различные картины. Потом он мне предложил прийти в четверг послушать их заседание. Я, разумеется, согласилась. Он обещал за мною зайти. Потом спросил меня, не поеду ли я в Париж. Я отвечала, что поеду. Он обещал дать мне письмо к M-r Prevost и к другим стенографам в Париже. Потом, когда мы уже совсем уходили, ему вздумалось показать мне одну Kammer {кладовую (нем.).}, в которую на хоры вход из их комнаты. Но здесь только что окончили работу по проведению газа, и поэтому было все не убрано, я распростилась с моим немцем, и Z обещал ко мне зайти в четверг. Потом я пришла <<домой>> и, рассказав Феде про немцев, очень смеялась над их наивностью. Затем я писала стенографию, <<читала, и мы>> пошли на почту. Но и сегодня ничего не получили. Это <<просто>> меня мучает. Мне делается до того грустно после, как я узнаю, что нет писем ни из Москвы, ни из Петербурга. Потом заходили купить ягод, и, увидав клубнику, довольно крупную, мы спросили, что стоит вся довольно небольшая корзинка. Нам ответил продавец, что стоит 15 зильб. Это <<просто>> возмутительно дорого. Это точно как у нас, у Елисеева. Я не понимаю, кто им дает такую страшную цену. Потом заходили на минуту домой и пошли в G J. Сегодня играли произведения Mozart'a: "Andante Cantabile", "Menuet", "Allegro", все удивительно хорошо. Мы с Федей были очень рады, что попали сегодня послушать эту музыку. Мы пили здесь кофе и пиво, а затем Федя пошел стрелять. Но сегодня удивительно неудачно, вероятно, потому, что не хорошенько видел.

   Тут я опять встретила мою коротконожку, которую я уже раз видела в этом саду. Это очень бледная, старообразная особа, должно быть, очень раздражительная. С нею ее матушка, с каким-то особенным вылепленным лицом, и какой-то господин, который все с нею любезничал и в прошлый раз повел ее под руку. Мне пришло на мысль, что она, должно быть, богата, а этот господин желает на ней жениться из-за денег, а потому так и ухаживает за нею, а матушка так и очень этому рада и старается не мешать им разговаривать. Мы сегодня раньше пошли домой. Федя взял меня под руку, и мы помчались, так что я едва поспевала за его шагами. Сегодня я весь вечер читала " Mis", и когда пробило 1/2 двенадцатого - обыкновенное время, когда я отправляюсь спать, то Федя меня погнал ложиться, сказав, что я могу дочитать и завтра ее. Я простилась с ним и отправилась в другую комнату, где и дочитала главу <...>

   В 1/4 4-го, не более полчаса, как я успела заснуть, с ним сделался припадок. Я тотчас же вскочила, так что, как он мне после говорил, он при начале припадка видел, как я подбежала к нему. Меня на этот раз припадок очень поразил: я становилась на колени, ломала руки и все повторяла: "О, несчастный, несчастный". Действительно, это страдание было ужасно. Но, по счастию, припадок продолжался недолго. Потом он очнулся, но, видимо, не понимал, что с ним было, так что уже через 1/2 часа я ему сказала, что у него был припадок. Он сделался ко мне удивительно ласков, говорил, что я добрая, что он меня любит, умолял меня лечь в постель и заснуть. Бедный, бедный Федя. Как мне его бывает жаль, когда с ним бывают эти припадки! Господи, чего бы я, кажется, ни дала, чтобы только он мог совершенно выздороветь. Вообще теперь надо вести себя благоразумно, не пить вина, <...>.