Дневник 1867 года - 44

Суббота, 8 <июня> (27 <мая>)

   Сегодня утром я встала рано и отправилась в баню. Пришла я туда часов в 9. Меня спросили, какую я желаю - 1-го или 2-го класса. Я сдуру спросила 1-го. Оказалось, что следует заплатить 15 зильб. Это мне очень не понравилось {Вставлено: (денег у нас так мало, да я и не люблю тратить на себя лишнее).}, но делать уже было нечего. Меня попросили немного подождать. Через 3 минуты сказали, что я могу идти. Ванна - довольно небольшая комната, но очень уютная, с диваном, столом, двумя зеркалами и вообще с большими удобствами. Ванна уже была наполнена теплою водой. Тут были два крана, на которых стояли надписи: горячая и холодная вода, но сколько я ни старалась отворить их, мои труды были тщетны. Да, кроме того, я очень боялась, чтобы вода слишком не полила, а я, наверно, не сумела бы затворить кран. Я стала купаться. Мне очень понравилось, так что я подумали, что если б я была богата, то непременно бы завела себе такую ванну. Потом я стала мыться, но мыло у меня оказалось удивительно скверным, оно почти сало, так что, когда я нечаянно вымыла им лицо, то у меня лицо начало щипать, и вообще после мыла этого тело и волосы делаются как-то чрезвычайно сухи, что <<было>> довольно неприятно. На стене висело наставление для купающихся, в котором, между прочим, было сказано, что кто пробудет больше часу, то платит еще за час. Это меня встревожило, я боялась заплатить еще 15 зильб., и потому поспешила поскорее выкупаться. Я пришла домой и увидела, что Федя еще и не думал вставать. Сегодня я хотела <<тоже>> идти в Japanisches Palais, чтобы смотреть Antiken {Японский дворец... древности (нем.).}, сегодня свободный вход, но пока я собиралась, пришла прачка. Нужно было рассчитать ее и собрать белье в стирку. Время шло, и Федя меня убеждал остаться и лучше идти с ним в библиотеку. Но потом сказал, что ему все равно. Тогда я сейчас же {Потом... сейчас же заменено: мне не хотелось пропустить случая посмотреть антики, я тотчас же } оделась и вышла из дому. Но не успела я пройти и нашей улицы, как услышала 2 часа. Я своим ушам не поверила и спросила какую-то девочку и D, который час. Мне отвечали - два. Делать нечего, опоздала, тогда я купила редисок и васильков и пришла домой. Я хотела попросить Иду сказать Феде, что пришла какая-то дама, - то-то, я думаю, он бы заволновался, - но это мне не удалось, потому что он видел, как я пришла. Я ему предложила букет из редисок {Заменено: васильков}. Потом мы пошли в библиотеку (накануне Федя взял "Marchand d'Antiquites", но молодой человек дал вместо 2-й части 1-ю часть "Copperfield"[1]. Мы зашли переменить. Отсюда - на почту. Здесь нам подали письмо, запечатанное буквою К. У меня просто подломились ноги, мне представилось, что это от Каткова {Заменено: от своего отца и этой негодной женщины.}. Федя распечатал. Сначала мы не могли разобрать, от кого. Оказалось от Кашиной, и такое мелкое, что прочитать всего на почте совершенно было невозможно. Мы решили: Федя пойдет читать газеты в Cafe, а я пойду домой. Я почти добежала домой, стала читать письмо, и просто не знаю, что со мною сделалось. Мне так было жаль эту бедную, милую Людмилу, которая должна так терпеть от этого подлого человека и этой мерзавки {Вставлено: Я страшно тревожусь, какой будет ответ на нашу просьбу.}. Ах, бедная, бедная девушка! Когда Федя пришел, я ему рассказала. Он начал читать письмо и также пришел в ужасное негодование. Он жалел, что его нет в Петербурге, тогда бы он непременно что-нибудь бы предпринял. Он готов бы был отколотить Милюкова или дать пощечину N, хотя бы за это <пришлось> просидеть три месяца в тюрьме. Нам очень жаль Людмилу[2]. Если б у меня были деньги, я тотчас бы послала ей, чтоб она могла хотя бы жить отдельно. Какое ее ужасное положение! Как мне ее жаль! Если ей все так будет дурно, то мы, если она только согласится, возьмем ее к себе.

   <<Потом>> пошли обедать. Сегодня было ужасно много народу у H. Отсюда <<мы>> пошли на террасу пить кофе и читать "L'Europe". Так мы будем делать каждый день, чтобы иметь возможность читать газеты. Гулять вечером мы никуда не пошли потому, что все уже ужасно надоело. Вечером мне ужасно взгрустнулось, я пошла в другую комнату и села на диван. Чрез несколько времени пришел Федя узнать, что такое со мной. У меня действительно очень тяжело на сердце. Он меня просил не печалиться {Вставлено: говорил, что я ему страшно дорога.}. Потом несколько раз еще приходил ко мне (видно, что он меня очень любит). Потом, когда я легла спать и не могла долго заснуть, он приходил осведомиться, не плачу ли я, и просил не огорчать его и спать. (Чуть не забыла: вчера, когда мы шли по Wst, мы увидели какого-то молодого человека, лет 15-ти, который был до того поразительно похож на Павла Александровича, что я и Федя сначала приняли за него самого. Был этот только немножко помоложе.) Сегодня на площади продаются березки к завтра. Тут такой же обычай, как и у нас. Вся площадь завалена целым лесом берез. Мы купили земляники за 3 1/2 зильб., очень небольшую чашечку. Из этого следует, что ягоды здесь довольно дороги. Все немцы приготовляются к празднику: все моется, чистится. <<Немцы>> красят окна, должно быть, для праздника, будет очень хороший запах.