Дневник 1867 года - 39

Понедельник, 3 июня (22) <мая>

   Сегодня я встала часов в 10. Тотчас же села за окончание письма к Стоюниной. Мне стало очень досадно, что я так долго ей ничего не писала. Я мигом кончила, но еще не отнесла на почту. Потом встал Федя. Он сегодня очень серьезен. <<Видимо, хочет молчать. Потом>> я подошла <<чтобы спросить гребень>>, и спросила, отчего он такой и не сердится ли на меня? Он объявил, что не сердится, но что обдумал и решил, как ему действовать, что надо между нами положить границы. Я ему отвечала смело, что пусть он там как ему угодно перекладывает границы, но что я нисколько этому подчиняться не намерена, и поэтому все эти перекладки будут тотчас поломаны и все пойдет по-старому. Вообще мне было очень смешно {Он объявил... смешно заменено: Он улыбнулся и сказал, что ничуть не сердится, но что очень озабочен нашими делами. Бедный Федя, мне его так жаль! Я и сама очень задумываюсь о том, как мы выйдем из наших тяжелых обстоятельств. Надеюсь на бога, что он поможет нам.}. Потом я стала читать "Les Miserables", а он писал.

   В 5 часов мы вышли из дому, чтобы идти обедать (видно <<было>>, что сегодня будет непременно гроза). Мы зашли сначала на почту, отдать письмо к Стоюниной и оттуда к H. He успели мы съесть второе блюдо, как поднялся ветер, небо нахмурилось, и в нашу залу вошло человек 30. Они все сидели внизу, у берега, но при дожде пришли сюда. Сделалась сильнейшая гроза, сначала очень далеко, а потом гром разражался прямо над нашими головами. По мосту бежали во всю прыть люди, которых дождь там застал. Так за дождем нам пришлось просидеть около 2 1/2 часов: мы отобедали, выпили кофею. Федя пил пива, но дождь все еще не переставал. Я это время читала немецкую газету "Uber Land und Meer". Наконец, невзирая на дождь, нам пришлось идти. Я совсем вымочила свое платье и зонтик. Зашли в библиотеку, взяли 2-ю часть "Les Mis". Когда вышли из библиотеки, дождя уже не было. Мы решились, придя домой, переменить сапоги и идти куда-нибудь гулять. Сказано и сделано. Я надела свои высокие сапоги, в которых у меня постоянно разбаливается мозоль и мы пошли в G J. Было довольно сыро, но очень хорошо. Одно жаль, это что у меня болела нога, так что я, пройдя 5 минут, должна была <<на одну минуту>> останавливаться, <<так сильно начинала болеть у меня мозоль>> Пришли в G J. Сегодня оркестр играл в зале, а в саду никого не было. Мы хотели сесть в саду, но стулья все были мокры, я бы ничего, я бы села, но Федя не хотел этого позволить. А в зал входить не хотелось на какую-нибудь минуту, потому что мы все-таки должны были поскорее идти домой. Так, не отдохнув, мы и пошли назад. На дороге нам попались поляки, те самые, которых я встретила, переезжая из Pillnitz'a. Я их терпеть не могу. Особенно тут есть маленький человечек, какой-то жидок, как мне кажется. Их всегда можно встретить в этой аллее. Пришли домой и напились чаю. Я дочитала "Les Mis" и пошла спать, а Федя ушел в зал, чтоб мне не мешать хорошенько выспаться. Сегодня мы заплатили M<-me> Z за квартиру и дали Иде 1 талер 15 зильб. (10 я взяла себе {Заменено: прибавила от себя.}), но M<-me> Z просила позволения представить счетик, который она на нас издержала. Она написала счет в 3 талера 20 зильб., в котором поставила за топливо (<<пять>> раз <топили> печку), потом за уголь на машину, за спирт. <<(Какая подлость, на грошах и тут надо украсть.)>> Во сне я видела сегодня, во-первых, что я куда-то спешила, не знаю, в какой именно город. Была уже на станции, взяла билеты, но так долго заговорилась с мамой, что поезд ушел, и я нанимала Dienst {Слугу (нем.).}, чтобы он довез меня до какой-то станции, где я намерена была найти поезд. Потом я проснулась, немного полежала, заснула и видела другой сон, <<что будто бы я в С<еверной> Ам<ерике> в Нью-Йорке, где у меня есть три родственника мамины, с которыми я очень подружилась, что потом у них сделался на чердаке пожар, но мои вещи были спасены. Затем я, не знаю как, очутилась уж в Дрездене, но все-таки намеревалась опять ехать в Нью-Йорк. Потом я встала>>.