Дневник 1867 года - 37

Суббота, 1 июня (20)

   Сегодня <<утром>> я все утро читала и писала, а Федя <<тоже>> ходил, обдумывал сочинение о Белинском[1]. Потом мы пошли сначала за сигарами, а потом к Helbig обедать. <<Но сегодня у нас ссоры не было весь день. Это очень [хороший знак], и так как>> я взяла с собою книги, то мы зашли переменить в нашу библиотеку. Книг новых все еще нет, - я думаю, что этот расторопный господин нас просто обманывает, и что русских книг вовсе и не будет. Я взяла 2-ю часть "В ожидании лучшего", а Федя "Голос России" {Вставлено: Федя решился перечитать все запрещенные издания, чтобы знать, что пишут за границей о России. Это необходимо для его будущих произведений.}[2]. Он зашел в кафе Фр<ансэ> почитать газеты, а я отнесла книги домой, а потом пришла тоже в кафе выпить чашку кофею. Отсюда мы не знали, куда нам идти: в окрестности было поздно, да и не знаем куда, так что опять воротились в G J, но сегодня решились зайти в Zoologischer Garten {Зоологический сад (нем.).}. За вход берут 5 зильб. с персоны. Выдали нам по синему билетику, кончик оторвали и просили хранить, не знаю, зачем, потому что потом никто у нас его не осматривал. Мы пошли, и первое, что попалось нам на глаза, были бобры. Они так и ныряли в воде, очень ловко, прямо вниз головой. Их было трое. Один преспокойно сидел у норки и уплетал рыбу. Мы полюбовались несколько времени и пошли осматривать дальше. Дальше шел целый пруд, через который были перекинуты мостики. В этом пруду находились различные птицы. Мы смотрели, как бедная уточка никак не могла пробраться сквозь решетку, и как ей из-за решетки отвечали криками другие утки. Потом видели павлина, белого, блестящего, как снег. К нему не было дорожки, но Федя сделался так любознателен, что пошел по траве, почти к самому павлину, хотя я его и уверяла, что за это отрывают головы. Потом видели много различных птиц, названия которых я не помню, и, наконец, дошли до помещения хищных зверей. В наружных клетках, которые выходят в сад, их не было, нужно было пойти в средину здания. Но там до того сильный запах, что меня чуть-чуть не стошнило, просто невыносимо. Здесь я заметила в одной большой клетке двух львов и львицу. Она спала, но он преспокойно что-то уплетал. <<Далее>>, в следующей клетке была львица, а еще дальше лев, довольно большой, но с бельмом на одном глазу. Первая ходила из одного угла в другой и беспрестанно ударяла головой об стену. (Замечательно, что все дикие звери в своих клетках то и дело что ходят взад и вперед. Мне их всегда бывает очень жаль, видно, что им хочется на свободу) Потом здесь были леопард и тигр, но все это меня не так поразило, как этот одноглазый лев. Федя на него так пристально смотрел, что он еще яростней заходил в своей клетке, сначала слегка зарычал, но потом все сильней и сильней так что из другой клетки отвечала львица, вероятно, его супруга. Они рычали до того страшно, что, мне казалось, они разобьют решетку и вырвутся из клетки. Я никогда не слыхала такого страшного рычания. Но запах был невыносим, мы вышли и пошли к домику, в котором находился слон. Это не слишком большой слон, я видела гораздо больше (после я узнала, что ему только 4 года, что он был привезен очень маленьким). И он забавлял публику, вытаскивая платки из карманов. <<Потом>> пошли далее и набрели на то место, где был сильный запах, который, по мнению Феди, происходил от черемухи. Оказалось, что это Wildschwein {Дикий кабан (нем.).}. <<Так что мы не знали, куда и деваться от его запаха.>> Мы уже хотели уходить и подошли к верблюдам. Здесь Федя стал подзывать к себе верблюда, тот подошел, и Федя погладил его по горбу {Заменено: по голове.}, тот принял ласку, очень довольный, и посмотрел на него своими умными глазами. За первым верблюдом подошла и супруга его в интересном положении, которая, вероятно, думала, что Федя даст что-нибудь. Федя ее погладил. Когда мы подошли к выходу, то увидали, что он заперт, и решительно не знали, как нам выйти из этого пахучего сада. Мы спросили дорогу у какого-то человека, и он нам сказал, чтобы мы шли дальше. По дороге нам попался дом с обезьянами. Мы зашли и к ним на минутку. Лица совершенно человеческие. По саду расставлены деревянные руки с указанием, куда ведет дорога. Одна из них указала на Zwinger медведей. Мы пошли. Было уже довольно темно, и он находился в берлоге. Видно, что ему было невыносимо жарко, - он ходил из одного угла в другой, тяжело дышал и, видно, рвался из этого тесного убежища. Тут висела надпись, что он из Восточной Азии, следовательно, из России. Мы начали говорить с ним, называли его Михаилом Ивановичем и разными именами. Потом, когда мы стали отходить, я заметила в другое окно, что он будто бы нам кланяется так, именно всем телом кланяется. Разумеется, это было от жары. Он старался освежить себя, но мы приняли это за поклон нам, как соотечественникам. Кое-как мы нашли дорогу к выходу. Здесь есть ресторан, но я не знаю, возможно ли пить или есть что-нибудь в такой духоте. Пить мне ужасно хотелось, так что мы пошли поскорее отыскать какой-нибудь ресторан. Проходя мимо Sommertheater {Летнего театра (нем.).}, мы услышали пение. Я попросила Федю мимоходом зайти сюда выпить чего-нибудь, потому что желала <<что-нибудь>> послушать. Но не тут-то было. Музыка прекратилась, было очень пустынно и скучно. Я спросила у буфета содовой, мне подали целую бутылку и взяли за нее 4 зильб. Отсюда мы пошли в ресторан Gr J. Пришли, но здесь музыка уже кончилась, и музыканты расходились домой, так что платить не пришлось. Федя спросил пива, а потом пошел выстрелить <<3 раза>> на тир за 1 зильб. Немки, увидя нас, очень обрадовались, представляя себе, что мы опять будем так играть, но ошиблись: Федя взял эти 4 выстрела, и мы ушли.