Дневник 1867 года - 25

Понедельник, 20 (8) <мая> {*}

   {* Эта и следующая запись в стенограмме ошибочно обозначены днем позже, при расшифровке А. Г. Достоевская исправила эту ошибку.}

   Сегодня утром я встала, радостно и поскорее оделась, чтобы идти на железную дорогу. День был превосходный, я пошла через террасу и к 1/2 12-го пришла на машину, так что встретила еще берлинский поезд? Потом подождала, когда пришел поезд из Лейпцига. В это время я <<все>> смотрела, как они на железной дороге управлялись с поездами; например, следует отвести вагон куда-нибудь, положим, в сарай. Машина дает задний ход, идет на всем ходу, потом вагон быстро отцепляют и тогда вагон, уже раз оттолкнутый, долго еще движется и, таким образом, доходит до места. Потом я видела, как переворачивают вагоны. Для этого устраивают большой круг, который может оборачиваться. На этот круг ставят вагон и тихонько его передвигают. <<Но>> пришел и поезд, а Феди нет, как нет. Я видела, как шарабан из почтамта уехал, и нарочно пошла медленно, чтобы не прийти раньше его. Наконец, я дошла, получила письмо сначала от Феди, а потом спросила, нет ли страховых, он подал письмо от мамы. Оба письма были ужасно нехороши[1]. Федя писал, что почти все проиграл, а мама прислала только 35 рублей. Меня это ужасно огорчило, я пришла домой и страшно расплакалась. Плакала долго и много, но потом написала письмо Феде, в котором просила его лучше приехать домой поскорей, чем там оставаться, и отправила <<это>> письмо на почту. Вместе с тем, написала и маме и просила ее тайно заложить {Вставлено: мой меховой} салоп и прислать деньги. Я была ужасно как встревожена этими письмами, - просто ужас, такая брала тоска. Дома я наврала, что у меня больна сестра, а то они бог знает что могли подумать. Почтарь выбранил меня за то, что я беру маленькие конверты, и продал их конверт (2 зильб.). Отсюда я не знала, куда мне идти. По обыкновению я ничего не обедала, зашла в C Fr и выпила чашку кофею. <<Потом пришла домой>> и хотела ехать в Pillnitz, но опоздала: пароход отходит ровно в 3 часа, а потом еще в 1/2 7-го, но это было бы слишком поздно. Не зная, куда идти, села в дилижанс "Waldschlosschen". Дилижансы здесь прекрасные и очень дешевые. Так, до W берут 1 зильб. и 2 Pfennig., хотя это очень большое расстояние. Село внутри кареты 8 человек, в Rauch-Coupe {Купе для курящих (нем.).} еще не знаю сколько-то, и еще многие полезли наверх. Мы немного ждали, пока не приехал на Schlossplatz другой дилижанс. Потом кондуктор затворил дверь, повернул какую-то машину, и мы поехали. Ехали очень быстро, и скоро были в W. Пассажиры были - старичок, какой-то немец, очень смешной и, по-видимому, глупый, и жена его, престарелая немка. Глядя на них, я думала, что они друг другу говорят: "Ах, какие мы сделались сморчки, то ли было дело прежде". Еще были 4 дамы, одна с очень <<дурным лицом, даже>> самодовольным. <<Она мне так опротивела, просто сказать нельзя, так я и готова была ее ударить. Эдакое подлое семейство.>> <Фраза не расшифрована.> Когда мы вышли из дилижанса, я пошла вслед за этими 4 дамами, не зная, куда идти. Они все шли дальше и дальше, прошли какую-то таможню, где написано: "Geldannahme" {Взимание денег (нем).}. <<Но>> это, как я после узнала? берут деньги с проводимых в город товаров или скота. На дороге попадались мальчики, которые просили дать им сколько-нибудь. (Но я, не желая приучать к нищенству, отказывала им.) Дамы эти дошли до ресторана "Zum der Saloppe", я пошла за ними. Это довольно большая терраса высоко на горе, откуда расстилается прекрасный вид на окрестные горы и на самый город. Я села у одного столика и спросила кофею, мне подали. Недалеко тут же сидело какое-то прусское семейство (прусский офицер), которое ужасно было скандализовано тем, что я одна (как будто это их дело). Вероятно, это здесь не принято, потому они стали меня ужасно нагло осматривать (а это принято?), оборачиваться прямо ко мне лицом к лицу и долго смотреть на меня. Когда я на их взгляды отвечала тоже долгим, несмущающимся взглядом, они, видимо, были сконфужены, и старуха, смотря на меня, что-то очень стала презрительно улыбаться и переговариваться. Мне это надоело. Возле меня сели те старички, мои <<бывшие>> спутники в дилижансе. Я спросила их, далеко ли отсюда Albrechtsburg. Старички мои отвечали и потом предложили мне пересесть за их столик. Сначала я не хотела, но потом он встал и очень учтиво и поспешно захлопотал, чтобы перенести мой поднос к ним. Сам же спросил себе пива, а жена - масла с хлебом. Мы разговорились. Сначала она была ко мне суха, но потом оказалась превосходною женщиною. Оба они были так дружны друг с другом, видимо, они живут душа в душу. Она спросила меня, что по всему видно, что я англичанка, но я отвечала, что я русская. Тогда старичок объявил, что у него был какой-то знакомый русский, и спросил, не знаю ли я его? Он назвал несколько фамилий, и особенно фамилию Степанова, который, по его словам, был ученый, посланный русским правительством осмотреть школы. Я вспомнила, что наш Павел Иванович {Учитель физики в Мариинской женской гимназии. (Примеч. А. Г. Достоевской).} тоже был послан от казны осматривать училища и подумала, что это он. Старичок, узнав от меня, что он жив, просил меня ему поклониться. Но потом оказалось, что тот Степанов был у него, еще когда тот был студентом, т. е. этак в 20-м или 22-м году нашего столетия {Вставлено: Значит, Степановы разные.}. Это меня очень рассмешило. Потом он много расспрашивал про Россию. Очевидно, они имеют самое грубое понятие о нашем отечестве {Вставлено: (спросили, пьют ли в России пиво и каково оно?).}. (Даже M<-me> Z спрашивала меня, есть ли в России пароходы, и уверяла, что у нас очень плохие постели.) Немка спросила, знают ли в России по-немецки и, когда я ей сказала, что ему обучают во всех школах, она была, видимо, <<очень>> рада такому процветанию отечественного языка. Потом разговорились и о здешних достопримечательностях. Она была очень польщена, когда я похвалила Мадонну Гольбейна, но согласилась со мной, что и ей <<самой>> не нравятся произведения Альбрехта Дюрера и Луки Кранаха. Старичок всегда ей говорил: "Нужно нам и сюда также иногда сходить". На ней был пестрый платок, который мне также понравился. Я, по своему обыкновению, захотела узнать о цене. Она мне с гордостью сказала, что этот платок куплен и подарен ей мужем. Вообще эти старики мне очень, очень понравились. Он такой вежливый и приветливый, всем и каждому уступавший дорогу и так заботливо ухаживающий за женой. Это мне очень понравилось, так что они меня примирили с прочими немцами. Он весело смеялся, когда мы говорили о 12 днях, которые здесь вперед. Но так как не 12 дней, а в 3 столетия уйдет на 14, то через несколько тысячелетий мы так разойдемся с Западом, что когда там будет зима, у нас будет по календарю лето, и наоборот. Назад они предложили мне идти пешком. Я согласилась, тем более, что я не хотела бы ходить одна, а рано вернуться в дилижансе домой было скучно. Мы пошли по прекрасной каштановой аллее, которая здесь называется Schillerstrasse, потому что ведет к дому S. Каштаны теперь все в цвету, здесь цветы даже не белые, но почти совершенно розовые, что еще более красиво и очень хорошо пахнут. Одно жаль, это <<то>>, что они уже начинают отцветать и через несколько дней цветы совершенно завянут {Дальше полторы строки зачеркнуты.}. Забыла: старики захотели мне показать Waldsch, и мы зашли. Здесь пивоварня [имеется][2]. Тут было много народу, но мы только одну минуту были здесь и другим ходом вышли на улицу. Тут мне попалась девица, блондинка, очень беленькая, с голубыми глазами, но у ней были до того белые волосы, просто как нитки. Таких волос я еще никогда не встречала. Это оригинально, но не слишком чтобы уж очень хорошо. (В воскресенье, когда мы ездили с M<-me> Z, на пароходе была девушка с рыжими волосами, очень беленькая, страшно нежная, и с небольшими правильными чертами лица, хорошеньким носиком, очень красивая с профили и довольно обыкновенная en face, потому что у ней слишком бледные глаза и почти то же выражение, как у нашей Mietz'ы {Вставлено: (кошки).}. Мы <<отлично>> подвигались помаленьку домой, и не заметили, как дошли до города. Здесь тотчас же переменился воздух, сделалось гораздо душнее. Мы дошли до конца старого моста "вместе> (кстати: старушка посоветовала мне купить Weintrauben P для губ.). Тут я распростилась с моими старичками. Они очень дружелюбно попрощались со мной и потом преважно пошли под руку, а я пошла домой. Скупила помады и пудры.> Я поскорее попросила мне сварить чаю, пришла M<-me> Z опять посидеть и напилась у меня чаю, хотя уже поужинала. Они ужинают в 7 часов. Потом к ней пришел какой-то молодой человек для урока. Она ушла, сказав, что после 9 часов непременно придет ко мне {Вставлено: (Она добрая, ей, очевидно, хочется, чтобы я не скучала).}. Действительно, пришла, мы много говорили между собой, даже о религии. Она обещала мне дать сочинения Ренана[3], сходила за ними в комнату, спросив предварительно, не рассердится ли мой муж за это? <<Но потом она>> воротилась и сказала, что Ренана она отдала читать, скоро получит и тогда даст, а теперь, покамест, дала мне Мольера. Она с полчаса просидела со мною, потом ушла, а я легла спать.