Дневник - 11

   25 <сентября 1828> вт<орник>

   Grande nouvelle: Alexandrine Repnine épouse Koucheleff. Je lui en souhaite! Mais le mariage n'est pas encore déclaré.

   (Большая новость: Александрин Репнина[1] выходит замуж за Кушелева[2]. Я ей того желаю! Но о женитьбе еще не объявлено.)

   <Изображение руки>

   Мы потом все входим после и пляшем, Слепцов входит в наш хоровод и танцует, потом мы все уходим со сцены.

   Дейст<вие> 2. Лотарея.

   Приходит брать билет Краевской Лотарейщик. Входит на сцену Слепцов, одетый молодым негодяем, разсказывает, что проиграв всю фортуну в карты, он рисковал последними деньгами и купил лотарейной билет. Что видя везде неудачи, посватался за богатую старуху и что, быв еще женихом и получив от ея 50 тысяч для заведения дома, он половиною заплатил долг, а другую опять проиграл, и даже билет лотарейной отдал Фиакру[3], которой вез его и которому нечем было заплатить. Проклиная Фортуну он уходит со сцены; в то время как он разсказывает свою историю, я вхожу, беру билет и слушаю разсказ его. По выходе его входит Фиакр Репнин, мой жених, я разпрашиваю его, что он делал с тех пор, что мы не видались, он разсказывает свою историю с Картежником и билет лотарейный. Я браню его, зачем он его взял, и в эту минуту Лотарея начинается, Basil[4] выигрывает 500... не знаю чего. Приходит Слепцов с старой своей супругой Е<ленной> Е<фимовной>, узнает об щастии Basiля, которой хочет возвратить ему билет, он от него отказывается и желает нам щастья (и тихо говорит мне на ухо: "Скажите что-нибудь"), я же замешалась и сказала громко: "Я не знаю, что". Все засмеялись, и занавесь опустилась.

   Дей<ствие> 3. Mani.

   С одной стороны у комелька сидит Химик Слепцов. По комнате ходит с луком и стрелами Козак и горюет об забытой своей охоте. Он подходит к Химику и разспрашивает его про его занятия. Слеп<цов> доказывает ему, чтоб хорошо стрелять, то надобно знать химию. Смешной разговор между ними. Я вбегаю и ко всем пристаю с моим провербом, никто меня не слушает. Реп<нин> в то время ездит на неизъяснимой части и делает разные штуки. Входит поэт с стихами, все от него бегут, и Слепц<ов> говорит: "Уходи: я все терпел, но поэт -- это невозможно".

   Дей<ствие> 4 и последнее.

   С одной стороны клавикорты, за ними сидит Слеп<цов> в колпаке и халате. С другой -- Краев<ский> пишет ноты. Слеп<цов> берет аккорд и встает в возхищении. Потом представляет голосом и руками весь оркестр и увертюру своей новой оперы "Семирамида". В самом пылу его разсказа подходит к нему Краев<ский> и спрашивает, в каком тоне писать Арию. Melomane прогоняет его с гневом, вдруг входит молодой человек, Реп<нин>, и подносит ему рекомендательное письмо, он его не читает, а схватывает за руку и разспрашивает, на каком он инструменте играет. Тот признается, что ни на каком, он, однако, просит сделать репетицию. Сцена произходит между Семирамидой, Аспиком[5], и <слышен> колокол, которой в то время звонит: он дает ему колокольчик в руки и заставляет свистать и звонить. Я (дочь его) и кухарка Е<лена> Е<фимовна> вбегаем в комнату, думая, что дом горит. Тут узнаю я в молодом человеке своего любезнаго. Меломан, поймав кухарку, заставляет ея петь Perche (окунь), она выговаривает это слово истинной французинькой. Он с гневом хочет прогнать, его все успокаивают, говоря, что Madelaine знает со мной дуо. Я сажусь за пиано, и мы поем Napoliтана. После этаго Mélomane вспоминает, что он должен ехать на репетицию и убегает со сцены. Тут подходит ко мне Basil и спрашивает, есть ли надежда, чтоб мой отец позволил ему на мне жениться, я говорю ему, что не думаю, потому что он не музыкант. В ту минуту он стучит в дверь, Ba схватывает музыку "Семирамиды" и клянется, что он сожгет ея, ежели он не согласится на нашу свадьбу; он на все соглашается от страху, и мы его впускаем, и он соединяет наши руки, и пиеса кончена. Serge Galitz подходит к спектатерам и поет куплет своего сочинения.

   Вечером мы играли в разные игры, все дамы уехали. Потом молодежь делали разные тур de passe-passe (фокусы) и очень поздно разъехались. Прощаясь, Пушкин сказал мне, что il doit partir pour ses terres, si toutefois il en aura le courage, ajouta-t-il avec sentiment. Pendant que tout se préparait dans la salle, je rappelai à Serge Gal la promesse qu'il m'avait faite de me dire certains faits. Après bien des manières, il me dit, que cela concernait le poète, me pria en grâce de ne pas changer de manière d'être, blâma maman pour la rudesse qu'elle avait employée avec lui en disant que ce n'était pas le moyen de le calmer. Lorsque je lui parlai de l'impertinance, avec laquelle Sterich m'avait parlé chez la es Koutaisoff de l'amour de P, il me dit qu'il l'avait aussi blâmé en disant que ce n'était pas son affaire et que j'avais très bien répondu. Puis lorsque je lui dis que j'étais furieuse des propos, que tenait P sur mon compte, il me dit de celui-ci: "N'est-ce pas, qu'il avait dit: "Мне бы только с родными сладить, а с девчонкой уж я слажу". "Но вить это при мне было, и не так сказано, но вить я знаю, кто вам сказал и зачем. Вам сказала Вар<вара> Д<митриевна>". Là j'ai pensé, qu'il savait aussi bien la raison que moi et je me tus. Nous parlâmes après de Kiceleff et de la cour, qu'il avait faite à M-me Vacilevsky. Il me dit, qu'il l'avait beaucoup blâmé. Enfin c'était une conversation très intéressante. (Прощаясь, Пушкин сказал мне, что он должен уехать в свои имения[6], если только ему достанет решимости -- добавил он с чувством. В то время, как в зале шли приготовления, я напомнила Сержу Гол<ицыну> его обещание рассказать мне о некоторых вещах. Поломавшись, он сказал мне, что это касается поэта. Он умолял меня не менять своего поведения, укорял маменьку за суровость, с которой она обращалась с ним, сказав, что таким средством его не образумить. Когда я ему рассказала о дерзости, с которой Штерич[7] разговаривал со мной у графини Кутайсовой[8] о любви Пушкина, он объявил, что тоже отчитал его, сказав, что это не его дело, и что я очень хорошо ему ответила. А когда я выразила ему свое возмущение высказываниями Пушкина на мой счет, он мне возразил: "По-вашему, он говорил: "Мне бы только с родными сладить, а с девчонкой уж я слажу", -- не так ли? Но вить это при мне было, и не так сказано, но вить я знаю, кто вам сказал и зачем. Вам сказала Вар<вара> Д<митриевна>"[9]. И тут я подумала, что у него такие же веские доводы, как и у меня, и умолкла. Потом мы говорили о Киселеве и о его ухаживании за мадам Василевской, он мне сказал, что он его крепко за это выбранил. В общем, это была очень интересная беседа.)