Автобиография семьи. Москва - 9

   6 марта 1953 года я проснулся рано утром. Надо было ехать в парк Измайлово на занятия по физкультуре, сдавать норматив по лыжам. Чтобы не будить спавших Стасика и деда, радиорепродуктор не включал, тихо позавтракал, сделал себе пару бутербродов на лыжню, сунул их в чемоданчик из прессованного картона, с которым всегда ходил на занятия. В нём как обычно лежали белый халат и шапочка, тетради, книги, резиновые перчатки, пинцет, скальпель, бутерброд. Оделся потеплее и направился в метро на Сретенку. Приехав на огромную станцию "Парк культуры Измайлово", сразу увидел на пустынном в такое раннее утро зале на выходе нашего преподавателя, вокруг которого стояли несколько студенток и Нелли. Когда я подошёл к ним, узнал, что занятий не будет, умер Сталин. Я и Нелли, не мешкая, поехали к Колонному залу Дома Советов, откуда всегда хоронили вождей. Вышли на станции метро "Площадь Свердлова". Около Колонного Зала мало народа, рабочие закрепляют на фронтоне круглой формы, как мне показалось, небольшого размера портрет И.В.Сталина. Позднее портрет, наверное, заменили не тот прямоугольный большой, который виден на всех фотографиях Дома Советов того времени. Мы побежали по пороше на Красную площадь. Там тоже никакого оживления, народа мало. Мы через Площадь Восстания побежали снова к Дому Советов. И видим, как к метро и Большому театру подъезжают крытые и открытые автомашины, с них соскакивают солдаты и быстро перекрывают пространство перед нами. Ещё миг и к Колонному залу мы не пройдём. Мы рванули со всех ног от памятника К.Маркса и в последнюю минуту успели обогнуть оцепление. Бежим к Дому Советов. На улице Пушкинской, которая 15-20 минут назад была пуста, растёт огромная очередь. Мы не успеваем добежать до хвоста очереди, чтобы занять место, настолько быстро она растёт на наших глазах. С трудом мы встали в очередь в конце Пушкинской улицы. Стоим. А очередь уже на Страстном бульваре. В очереди говорят, что она уже на Трубной площади. На Пушкинской улице народ стоит только на тротуаре, прилегающему к чётным домам, поддерживается порядок. А на Трубной площади жители города, ринувшиеся со Сретенки и Кировской по Рождественке к началу очереди, создали страшную давку. Переулки и улицы запираются грузовыми автомашинами, автобусами, троллейбусами, милиция и военные везде. Мы наблюдаем, как появляются люди на крышах домов. Спуститься и выйти на Пушкинскую улицу им не позволяют. Мы не видели, чтобы люди срывались и погибали, но на улице были первые дни весны, зима. Было холодно. Могло случиться. Через несколько дней я узнал, что на Трубной площади моему товарищу по фехтовальному клубу МЭИ, чемпиону Москвы по шпаге сломали позвоночник. Толпа прижала его к трубам, огораживавшим витрину магазина, где мы с Стаськой покупали ежедневно продукты. Много людей погибли в это временя в давке.

   Мы с Нелли стояли и мёрзли, хотя одеты были для лыжных соревнований. Парадные входы дореволюционных дворцов, ныне жилых домов были открыты, мы заходили, отогревали друг другу руки, обнимались и даже целовались. На лестничной клетке дома N18 расправились в полдень со своими домашними съестными запасами. Позднее в одной из квартир оставили свои чемоданчики (все студенты ходили с такими), резонно посчитав, что с ними нас в Колонный зал не пропустят. Никто не подумал, что там может быть взрывное устройство ( понятие "террорист" существовало только как дореволюционное или эсеровское). Двери шикарных квартир открывались и люди с улицы в зимнем одеянии и обуви пропускались в туалет безотказно. Когда открылись двери Колонного зала мы не знали. Очередь очень медленно продвигалась вперёд, В первую очередь пропускали правительственные делегации. Мы, молодые и физкультурники, устали основательно, когда после многочасового стояния в очереди в половине шестого вечера прошли быстрым шагом мимо приподнятой сцены в центре которой утопал в цветах и венках гроб Иосифа Виссарионовича Сталина, великого вождя и генералиссимуса . Я проходил и видел только его, не замечая, что творилось вокруг. Дважды я видел Сталина живым на парадах, и вот теперь умершим. Относился я к нему неоднозначно, но в эту минуту все чувствовали горе.

   Вышли мы в какой-то, мне показалось, захламленный двор, оттуда - на улицу Горького. Я беспрепятственно проводил Нелли домой (ул. Горького,19). Но домой на Рождественский бульвар добрался, пробираясь кружным путём проползая под автомашинами, через подвалы, ругаясь с милиционерами, протискиваясь и перебираясь через заборы только поздно ночью, к счастью, живым, целым и здоровым.

   Утром следующего дня мы с Куняевым пошли в в свои учебные заведения. Занятий не было. Наш курс сидел в аудитории и слушал радио о перестановках в правительственных сферах. Потом наша 14-я гвардейская , мы с Нелли ушли и весь день пытались повторно проникнуть в Колонный зал Дома Советов. Тем же занимались тщетно другие дни. Улицы были заполнены народом, которые хотели увидеть Сталина. Чтобы предупредить смертельную давку постоянную службу на улицах несли службу милиция и армия, но не всегда удавалось. Прорываясь к центру по улице 25 Октября, мы с Нелли едва не были раздавлены около института Востоковедения конной милицией. Удалось пройти к крепостной стене, за которой была площадь Революции. Нас испугала её высота и мы повернули назад. Но ведь колонный зал вот он, рядом, и безрассудные смельчаки прыгали со стены. Ломали кости, теряли жизни.

   Замёрзшие солдаты, разгружая улицы, брались за руки цепью и оттесняли часть толпы ( выбирая в основном женскую половину) в дворы, в переулки. Смех, визг. На улицах много приезжих из ближних и дальних городов Советского Союза. На улицах мы встречали своих однокурсников, знакомых. Где то на Самотеке мы встретили Стаса Куняева. Нелли затащила нас погреться в комнату, которую снимал на Цветном бульваре Юрий Граборовский. Он сидел дома один и курил трубку с "Золотым Руном". Пробыли там недолго.

   Люди хотели увидеть и лично проводить в последний путь великого вождя, однако в последующие дни это стало практически невозможно. Нам - не удалось. В конце концов уличные баталии стали просто спортивным азартом.

   Похороны Сталина стали для нас с Нелли цементом, который нас связал навсегда. Но много воды ещё протекло... Мы считали, что сначала надо закончить институт.