Автобиография семьи. Белгород-Днестровский (Аккерман) - 6

Контору, кабинет главного и бухгалтерию перенесли в помещение агитпункта и красного уголка в другом здании. А мы после основательного ремонта комнат весной 1946 г. переехали от тёти Шуры на новое место жительства. Перетаскивать вещи, 4 чемодана и 5 объёмистых узлов, нам помогали домработница, которую нашла мама, завхоз, конюх и венерический больной. Родители были заняты на работе. Мебели своей у нас не было. Тётя нам подарила платяной шкаф без нижних ящиков, а также венский стул, который при каждом неверном движении зловеще скрипел и угрожал развалиться. Принесли 3 больничные кровати, мне, брату и родителям и панцирную сетку от кровати для домработницы. Позднее для сетки заказали деревянные ножки. Мама из чемоданов соорудила тумбочку. Папа где-то раздобыл большой дубовый столовый раздвижной стол и установил его в столовой комнате. Вскоре нам провели электрический свет. Так наша семья начала после войны самостоятельную жизнь первый и единственный в жизни раз в семи комнатах, которые оплачивала больница!

Ступеньки со двора вели на веранду, которая первое время была без дефицитных стёкол. Из веранды влево был вход в кухню, вправо - в разрушенную часть дома, а прямо - в тёмный длинный коридор, ведущий в большую комнату, столовую. Из коридора влево были две двери. Одна вела в спальную комнату родителей, другая - в комнату дедушки Романа Афанасьевича. Дедушку мама привезла из Ртищево 17 апреля 1947г. Ему стало трудно жить одному, потому, что стал совсем старым. Он продал свой дом и определил последнюю свою дочь, слабоумную Асю, в пансионат для инвалидов. Вправо из коридора была дверь в темную, без окон, комнату, которая использовалась как кладовая. Из столовой боковая дверь вела в длинную комнату, с двумя окнами, выходящими в больничный двор. Это была наша с Лерой комната. Здесь размещались наши кровати, Я в своей комнате, следуя примеру мамы, между окнами соорудил стол из своего черного чемодана, накрыл его вафельным полотенцем и разложил блокнот, книги, чернильницу-неразливашку, папин немецкий будильник, подарок танкиста. Позже чемодан сменил грубо сколоченный из отструганных досок стол, служивший нам письменным. Он был покрыт белой скатертью и толстым стеклом, под которое я клал календарь и нравящиеся мне картинки. Между окнами, на стене над столом, я повесил красную доску со сделанным из папье-маше и выкрашенным золотой краской барельефом Ленина, подаренным родителями мне на 14-ый день рождения.

   Барельеф этот висел над моим столом и после переезда в Калугу ещё с десяток лет.

   Кухня по сути была частью веранды, выложенной кирпичом с трёх сторон и с печкой-плитой. В кухне на стене дома сохранилась мраморная доска с надписью " В знак благодарности г. Аккермана Попечителю городской больницы Василию Михайловичу Дрееву за пожертвования в пользу больницы. 7-го июня 1903 года". В комнате родителей был врезан в стену запертый сейф. Меня очень интересовало его содержимое. Когда летом ремонтировали печь в кухне, в дымоходе нашли связку ключей. Я пытался ими открыть наш сейф и такой же - в хирургическом корпусе, но бесполезно. Ключи не подходили. Папа смеялся и говорил, что сейфы давно опустошены.