Сталинские люди - 1

Пятнадцатая партконференция, октябрь 1926 года.

Объединенная троцкистско-зиновьевская оппозиция обвиняет сталинцев-бухаринцев в термидорианском перерождении. Ей отвечает Бухарин: «Не смейте кричать, что у нас термидор! Не смейте кричать, что у нас перерождение… Зиновьев говорил, как хорошо Ильич поступил с оппозицией, не исключал всех тогда, когда он имел только два голоса из всех на профессиональном собрании. Ильич дело понимал: ну-ка, исключи всех, когда имеешь два голоса. (Смех.) А вот когда имеешь всех, и против себя имеешь два голоса, и эти два голоса кричат о термидоре — тогда можно и подумать». (Возгласы: «Правильно!» Аплодисменты, смех. Сталин с места: «Здорово, Бухарин, здорово. Не говорит, а режет».)

Пятнадцатый съезд ВКП(б), декабрь 1927 года. Троцкий уже разбит, добивают Зиновьева и Каменева. Выступает Рыков: «Товарищ Каменев окончил свою речь тем, что он не отделяет себя от тех оппозиционеров, которые сидят теперь в тюрьме. Я должен начать свою речь с того, что я не отделяю себя от тех революционеров, которые некоторых сторонников оппозиции за их антипартийные и антисоветские действия посадили в тюрьму». (Бурные, продолжительные аплодисменты, крики «ура!». Делегаты встают.) Выступает Томский: «Рабочие хотят, чтобы вы перестали бузить, а если не захотите перестать — чтобы партия заткнула вам глотку». (Аплодисменты. Косиор: «Вот это правильно!») Томский продолжает: «Если на одну чашку весов положить ваши заслуги перед партией и перед рабочим классом, а на другую чашку весов все, что вы натворили и наблудили за эти два года, вторая чашка весов стукнет — она перетянет, и в расчетах с вами давным-давно стерты с доски, с доски истории все ваши заслуги перед рабочим классом». Выступает Рудзутак: «Вы пришли с обманом и ложью. На этой почве у нас мира быть не может… ваши взгляды с нашей партией несовместимы. Как вы смеете с такой наглой ложью предстать перед съездом?»

Так разговаривали большевики с большевиками — со старыми друзьями и соратниками. А через четыре года таким же языком будут на другом съезде партии говорить с Бухариным, Рыковым и Томским, и так же они будут стоять, оплеванные и униженные, перед своими старыми товарищами по партии, и уже им будут тыкать в нос, чего стоят их прежние заслуги на доске истории, и съезд будет бурно аплодировать Сталину, Молотову и Кагановичу. А Рудзутак и Косиор через десять лет разделят судьбу Зиновьева и Каменева, Бухарина и Рыкова, и лишь Томский успеет сам пустить в себя пулю, осознав в последний момент, кого перевесила «чашка весов».