|
|
21 Сегодня утром, читая в парикмахерской известия о вооруженных стычках повсюду, о погромах, об Феодосии, где подожженные люди бросались с крыши в толпу и избивались, я воспрянул из подавленного настроения; война так война[1]. И, идя вечером с Сережей на дальний В<асильевский> О<стров>, потом переезжая темной Невой к Академии, где у дверей под иллюминацией стояли солдаты с ружьями, я был страшно бодр и радостен, будто что-то вспоминая пережитое из Рима. У Костриц очень уютно. На улицах как-то весело. [1] Принятие Манифеста 17 октября 1905 г. сопровождалось еврейскими погромами, во многих случаях спровоцированными полицией и местной администрацией. Особенно зверский характер погромы приняли в южных губерниях - в Кишиневе, Киеве, Одессе, Феодосии. См., например, корреспонденцию, подписанную криптонимом Е-р-ъ: «Феодосийская резня и ауто-да-фе не поддаются описанию. <…> Живые факелы „христианствующей", „православной" России были зажжены в трех местах: это, во-первых, местное общественное собрание, куда собрались жители города, без различия пола и возраста, для празднования „дня свободы". Собрание зажгли со всех сторон, а спасавшихся калечили и добивали. Число сгоревших еще не установлено. Другой факел - городская управа, сгоревшая до основания. Число жертв не установлено. Наконец, Петербургская гостиница, против собора (православного). Число жертв неизвестно, но там останавливаются исключительно евреи. Далее сожжен дом Айзенберга, на которого полиция „точила зубы"» (Новая жизнь. 1905. № 10. 11 ноября). Ср. также заметку «Феодосийские ужасы» (Новое время. 1905. 22 октября (4 ноября)). |