Autoren

1427
 

Aufzeichnungen

194041
Registrierung Passwort vergessen?
Memuarist » Members » atoom » Маэль Исаевна - 6

Маэль Исаевна - 6

06.03.1991
Москва, Московская, Россия

Я не расспрашивала Маэль Исаевну о родителях. И о том, кто был ее отец, я, наверно, так никогда бы и не узнала, если бы не вышедший в октябре 1989 года в "Огоньке" очерк Григория Хаита "Главный советский купец в Америке". "При его написании автору оказала большую помощь Маэль Исаевна Фейнберг - дочь И.Я.Хургина, предоставив письма и документы", - прочла я в предисловии автора. Маэль Исаевна не интересовалась политикой, но то, что касалось жизни и деятельности отца, знала и бережно хранила.

Помню, ругая при ней вождей наших, я бросила в сердцах: "Вот и Ленин - тоже был негодяй!.." "Нет, Ленин - это другое. Ленин - нет..." - возразила Маэль Исаевна. Но я почувствовала какую-то в ней растерянность и пожалела о своей несдержанности. Не Ленин был ей дорог - дорога была память об отце, который работал с Лениным в начале 20-х годов.

После смерти Маэли Исаевны узнала я и о ее знакомстве с Патрицией Томпсон. О нем в литературных кругах до сих пор говорят недомолвками, намеками. Патриция Томпсон - это американская дочь поэта Владимира Маяковского. Когда она, уже пожилая женщина, впервые заявила о себе, приехала в Россию, не выказали большого радушия ни власти, ни даже литературная общественность страны - относились осторожно, а кто и скептически. Образ "певца русской Революции" настолько канонизирован, что даже спустя 60 лет трудно было отказаться людям от привычных штампов.

А Маэль Исаевна приняла Патрицию. Они не раз встречалась - им было о чем поговорить.

Едва ли кто помнит теперь, что в 1925 году Владимир Маяковский приехал в США по приглашению Исайи Яковлевича Хургина. Хургин принял его в своем доме, показал ему страну. В то время, когда Маяковский гостил у него, Хургин и погиб. Говорят, Маяковский был потрясен странной и страшной той гибелью. Остались свидетельства того, как хоронил он товарища, как произнес речь, полную горечи.

Тогда и познакомил Хургин Маяковского с Элизабет Джонс (в девичестве Елизаветой Петровной Алексеевой), русской эмигранткой. Это был короткий роман, они скоро расстались. Но Маяковский хранил письма Элли, фотографии ее и дочери, теперь все это находится в Государственном архиве. Конечно, Патриция не помнит отца. Но о событиях тех лет знает немало - от матери. Со слов матери рассказала она Маэли Исаевне и о последних годах жизни в Нью-Йорке Исайи Яковлевича Хургина.

История отца - яркая и трагическая - всегда жила в душе Маэли Исаевны. Помню, как-то вырвалось у нее, хотя и по другому поводу: "Никогда бы не пошла еврейская интеллигенция в революцию, если бы не погромы конца прошлого века!.." Она думала об отце - его судьбе, выборе, который он сделал, оставив науку, принеся в жертву революции свое призвание и, в конечном счете, жизнь. Она и оправдание искала, ибо своими глазами увидела, в какую чудовищную спекуляцию выродились большевистские идеи. От лжи советской жизни она страдала, может, больше, чем кто бы то ни было, не умея да и не желая к ней приспособиться. Мне рассказали, как, уже тяжело больную, знакомые устроили ее в цэковскую клинику - хорошо оборудованную, на довольствии. Через неделю Маэль Исаевна позвонила друзьям и настояла, чтобы ее оттуда забрали. И я догадываюсь, почему: не по ней была обстановка, не стала терпеть она нравов партийной аристократии. Даже ценой жизни!

Есть в творчестве режиссера Андрея Тарковского удивительный образ - Сталкера - первопроходца в таинственную зону, непредсказуемую и опасную. Это странный, фанатичный человек, и вся его жизнь построена по каким-то только ему ведомым законам. У него и дочь не как у всех: не умеет ходить. Зато энергию в себе таит неимоверную - такую, что взглядом предметы двигать может.

Когда я думаю о Маэли Исаевне, я вспоминаю этот фильм. Как всякое талантливое произведение искусства, он допускает много интерпретаций. Вот моя. Сталкер - тот же революционер. А дочь его, что без земной опоры жила, - это же первых русских революционеров дети, на идеалах своих родителей воспитанные. Кто чудом и уцелел под сталинской властью, жить по законам советского общества все равно не смог. А силу духа имели огромную - под стать отцам. Маэль Исаевна - дочь Сталкера.

Был случай, когда завела она разговор о маме. "Маэль Исаевна, - спрашиваю, - мама, вернувшись, жила с вами?" "Нет, отдельно. Я помогала, при ней всегда кто-то был, она имела все, что необходимо, но жить вместе мы не могли". Сложные чувства испытывала она к своей матери: в молодости - суровой идеалистке, как, наверное, все революционерки, в старости - истерзанной лагерями женщине. Тут и жалость была, и любовь... Да она и походила на мать. Но и неприятие, протест. Вот они-то и помогли ей состояться как личности. Ни заблуждений, ни самообмана, свойственных миллионам людей ее поколения, у Маэли Исаевны не было.

В 1989 году вышел в Москве сборник "День поэзии". В тот вечер Маэль Исаевна встретила меня необычайно возбужденная: "Аня! Вы это читали?!" И тут же, я еще пальто снять не успела, начала декламировать - выразительно, наделяя смыслом каждое слово, - так только она умела: "Не говори мне про застой, / Не береди больную душу, / Мне прожужжали им все уши, / Меня тошнит от темы той". Это была шуточная "Застойная песня" Игоря Иртеньева [6].

"Если бы я знала, - говорю, - что вам так понравится, я бы вам давно его стихи принесла. Я хорошо знаю Игоря, мы в одном доме живем". "Принесите, Аня, пожалуйста!..." Мы вошли в кухню, она взяла со стола сборник, раскрыла его: "Не говори мне про застой, / Про то, что Брежнев в нем виновен, / А я-то думал, что Бетховен, / Ну, в крайнем случае, Толстой..." - и Маэль Исаевна многозначительно на меня взглянула.

Жизнь вокруг "перестраивалась". А в доме Маэли Исаевны в этом не было необходимости: здесь всегда были свои критерии в оценке событий и людей. "Не говори мне про застой, / Про то, что нет в стране валюты, / Ведь нашей близости минуты/ Текут с ужасной быстротой", - она уже едва сдерживала смех. Потом страну залихорадит в "перестройке". До какого же абсурда могут довести люди любую здравую идею!.. "Нет, Аня, вы только послушайте! - Не говори мне про застой, / Не обьясняй его причину, / Не убивай во мне мужчину/ Своей наивностью святой./ Дай мне испить любви настой!" - и она расхохоталась. Никогда я не слышала, чтобы Маэль Исаевна так смеялась.

Когда была она весела, проступало в ней задорное, девчоночье. Но бывала она и другой. Рассказывает иногда о чем-то, что неприятно ее поразило, и вдруг строго так: "Что??!" - словно ты ей возразила. И вот уж изволь, держи ответ. Я не обижалась: та реакция ко мне отношения не имела. Может, это она от усталости? Может, по привычке, появившейся за годы работы в советской редакционной среде? Видно, часто ей приходилось иметь дело с людьми, на которых неплохо было бы прикрикнуть.

Маэль Исаевна вела жизнь, наполненную литературным трудом. В этом состояла ее главная цель и ценность. И при всем ее умении добиваться своего, при всей ее осторожности, политичности в отношениях, литературной политикой она не занималась. Политика вообще была ей противопоказана. Ее стихией всегда оставалась поэзия.

 

 

[6]  Игорь Моисеевич Иртеньев (1948 г.р.) - журналист, поэт-сатирик "Новой волны", создающий в своих стихах гротескный образ советского обывателя, чьё сознание отравлено штампами массовой культуры.

30.11.2015 в 15:35


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Rechtliche Information
Bedingungen für die Verbreitung von Reklame