3_Дикая Бригада

А Дикая Бригада – там самые отпетые, самый отброс мира. Хозяева блатные, всевозможные уркаганы, такие все оторвы - ума не дашь. "Во субботу мы не ходим на работу, а суббота у нас каждый день..." Они работают только под силом оружия — а так их не заставишь. Их там заставляли работать отдельно, на тяжелых работах. Там некоторые воры, воровских убеждений - им вообще не положено работать. Они заставляли тех, кто бы им заработал пайку, а сами не работали.

Ну и погнали меня в Дикую Бригаду - там, мол, заставят его работать. Я сопротивляюсь - они меня волоком и оттащили. Километров пять нас отвели за зону - там землю копали, дорогу вели, тяжелые такие работы. Привели меня туда с этой бригадой. Подходит один: «Ты мне должён заработать семьсот грамм...» Тогда пайка была самая большая семьсот грамм. Второй: «И мне семьсот...» Я говорю:
– Я не работаю, сегодня праздник.
– Как не работаешь?
– Я сидел в изоляторе, меня насильно вытащили. Я и власти заявляю, что не могу в праздник работать.

Он так, он сяк, кулаками, а потом взял лом - и как перепоясал меня по позвоночнику, вдоль спины. Я так и протянулся. Тут, правда, с вышек охрана видит - дали очередь поверх с автомата - они отошли. А я не могу, лежу. У меня и руки, и ноги отказали просто. Лежу, как труп. Ни вздохнуть, ни разогнуться, ни согнуться. Обед уж, обедать - а я встать не могу. Подходит вечер, надо гнать нас уже в лагерь, строют их - а я не могу. А охранники же видели, как они меня били. Командует: «Взять под руки!» - им же нужно меня сдать. Они меня волоком километра четыре или пять тащили - заключенные. А мне не то, что больно, а невозможно. Притащили меня к лагерю с этой колонной. А там встречали с музыкой - специально для раздражения заключенных такое делали.

Оттащили меня в барак, заволокли к этим священникам, с которыми я лежал. Они смотрят: «Ой-ой-ой, до чего дошло, что убивают на работе!» А я был в бригаде, плотницкой, там были азербейджаны. Там часть и русских было, но бригадир был азербейжан. И наши попы мулле говорят: «Это же в вашей бригаде его взяли. Да что ж вы отдали его в Дикую Бригаду-то?! Зачем он рассказал, что Саша в праздник не работает? Что ж вы не могли, чтоб он у вас день какой не поработал?!» Ну, мулла это выслушал, и ему так неудобно! Он этих азербежан вызывал — мне потом рассказали — и давай на своем языке чесать: «Вы что делаете, разве так можно? Вы же сами заключенные! Зачем сдали его туда?! Ну, защитил бы его там как-нибудь...»

Ну а я лежу. Надо что-то делать со мной - завтра же на работу погонят. А доложить ежли начальству — они тогда меня вообще убьют, эти уголовники, я ж там с ними в лагере. Попы ребятам говорят: «Вы пойдите Тухмакову, скажите, такое дело.» Там был рязанский фельдшер, верующий, он при больнице работал. Он прибежал, засуетился, побежал к вольным врачам: «так и так, там человек верующий, его за праздник изуродовали, что делать?» Они сразу же скомандовали, чтобы притащили меня в больницу. Посмотрели, видят, что мое дело плохое. Как тут? Оформлять меня, как будто изуродовали — это надо заводить следствие, это же дело судебное. Ну и приписывают мне какую-то болезнь - остыл или что-то, на двадцать дней. Ну и азербежан-бригадир приходит ко мне в больницу, проведать. Он мне говорит: «Прости, Саш, больше я тебя не трону, никуда не буду сдавать.» Но он мне не сказал, что мулла им накрутил. Это после мне, когда я из больницы пришел, рассказали... Пролежал я двадцать дней, и меня выписывают: «Мы тебя больше не можем держать». А я все равно не могу работать. Позвоночник долго болел. Но он мне говорит, этот бригадир: «Знаешь что, Саша, я тебя больше не трону. Ты иди где-нибудь потише, подальше, чтоб не видело начальство. Ты веди себя, так чтоб меня не подвел, и я тебя...» А там объекты были, стройки - и двухэтажные, и всякие. Там можно и работать, и не работать. Пришел на работу - хотишь, зарабатывай себе пайку, хотишь, не зарабатывай. Скажут: он там работае - а я, может, еще где. Ну я ушел, отработали день, привели в лагерь, он докладывает: «работал». Напишет там, что я там что-нибудь поделал, чтобы я немножко хлеба получил, а день себе забирает. И тем самым он меня держал. И говорит: «Ты больше не ходи, не заявляй, что ты не будешь в праздники работать, потому что они тебя добьют. Мы тебя тут все как-нибудь скроем...»

Ну и я уже в праздник там, в бригаде, они меня покрывають. Но за мной следят - я на особом учете. Там, в лагере, хуже, чем на воле. Дураков подкупают, и они следят друг за другом - чтоб подслухать, где что против власти. Там работали над каждым, особенно в 58-ой. Такая там была торговля, сексот на сексоте, продает брат брата. Сексоты такие были дешевые - у него срок двадцать пять лет, на издохе сам, а продает другого. Просто ужас.