Расстрелять!

  На восьмой день прихода фашистов в наш город в дом ворвались рано утром несколько фрицев и стали нас выталкивать за дверь на мороз, не разрешая что-либо взять с собой. Немец толкает меня в спину, кричит:
- Партизан, расстрелять.
Я падаю, но рукой успеваю схватить платок и свое школьное пальто с вешалки у двери. Выскакиваю на улицу, держа их в руке, на ходу одеваюсь.
  У изгороди стоят уже несколько человек, женщины и дети, из соседних домов, одетых кто в чем. Нас - меня, сестру и родителей - втолкнули в эту группу людей. Напротив стоят пулеметы на высоких трех «ногах», рядом с ними, полукругом  – фашисты с автоматами, направленными прямо на нас. 
                Высокий офицер подходит к нам и толстым пальцем тычет в моего отца. Отец падает, (он болен раком, его подняли с постели), затем он кое-как приподнимается, в руки ему суют кирку, подводят к стене дома, по которой поднимается толстый витой провод на чердак.
                 Переводчик  кричит:
-Здесь копай. Ты поставил мину?
Отец молча бьет киркой по мороженной земле возле провода, видно, как ему тяжело. Время  тянется очень медленно. Мама обнимает меня и сестру и шепчет:
-Дочки, когда начнут стрелять, падайте на землю быстрее, словно мертвые. 
                 Я поднимаю глаза к небу, на котором из-за белых облаков  проглядывает зимнее солнце, чуть выглянуло и опять прячется за облака, словно успокаивает или пытается нам помочь.
«Прощай, мое милое солнышко,- мысленно шепчу я,- прощай небо, прощай  моя юная жизнь. Бедная мама, она надеется, что мы выживем. Милая моя мама, ведь если начнут стрелять, в живых не оставят».
Раздается громкий смех. Опускаю глаза с неба и вижу, что это веселятся немцы. Они громко смеются и показывают пальцами в сторону отца. Перевожу туда взгляд. Отец тяжело дышит, в руках держит откопанный провод. «Громоотвод», -  догадываюсь я.
              В это время из-за облаков, словно по зову солнца, вдруг появляются наши самолеты. Вот уже  слышится  гул моторов. «Наши»,- радостно проносится в мыслях. 
 Немцы суетятся, оттаскивают пулеметы. Какой-то немец машет в нашу сторону рукой, мол, убегайте, я так понимаю этот его жест. 
              Все кидаются в рассыпную. Мать подбегает к отцу и тянет его  домой.  Мы, с сестрой, бежим в бомбоубежище. Оно находится в бывшем овощехранилище. Там сидим  на скамейках у земляной стены. Все молчат от только что пережитого шока перед планируемым расстрелом. 
              Ночью слышу, как мать шепчет на печке: 
-Видно Бог нас спас от расстрела. Господи, спаси и сохрани!
              А я знаю, это солнышко, оно ведь все видело там из-за облаков, мы не должны были умереть, оно знало. 

Война сидит во мне занозой,
Не дай-то, Бог, её опять,
Тревожат о войне угрозы,
И не дают спокойно спать.