Серапионовы братья - 5

Зощенко любил женщину. Он уезжал на Кавказ, а на обратном пути в Ялте, где пароход остановился на два часа, он должен был получить известие о любимой — письмо на свое имя на почтамте. Но он сомневался, сможет ли он получить письмо. А вдруг ему скажут, что письма на его имя вообще нет. И тогда он решил сам послать письмо на свое имя, вложив в него газетную вырезку. Если ему скажут, что письма нет, он сможет ответить: «Нет, я знаю, письмо есть». «И, сделав такой глупый поступок, я приехал в Ялту». Ему дали письмо от него самого, а письма от любимой не было.

Прошло 10 лет. Перед войной к нему пришла знакомая. Он не подал ей пальто, когда она уходила. Она вспылила и сказала: «Да, вы ко всему равнодушны, кроме своей известности, только известность интересует вас». Он рассердился и ответил: «Вы с ума сошли. Меня это никогда не интересовало». А она ему возразила: «Нет, мы это знаем хорошо, вы десять лет назад прислали самому себе письмо в Ялту, чтобы о вас говорили, чтобы увеличить вашу известность» (в позднейшем варианте рассказа уже после смерти Сталина Зощенко пояснял, что дама имела отношение к органам госбезопасности; в предшествующее время сказать это на людях было нельзя). Зощенко закончил свою первую застольную новеллу так: «Оказывается, меня тогда прорабатывали за это письмо. И никто не подумал о моих хороших намерениях».

Во второй новелле Зощенко рассказывал о том, как он попал на прием в немецкое посольство. На приеме один из немцев, лощеный дипломат, начал вспоминать о Первой мировой войне. Обращаясь к присутствующим русским, этот немец сказал: «Мы вас немного травили газом». Зощенко, пострадавший во время той войны, когда он попал в газовую атаку, с болью вспоминал слова дипломата.

Зощенко был человеком на редкость мужественным. Тому порукой были и георгиевские кресты, «дважды тронувшие» (цитирую Гумилева) его грудь в Первую мировую войну (вспоминая об этом, отец мой всегда добавлял, что даром их не давали), и письмо Сталину в ответ на постановление ЦК о нем и Ахматовой. Тогда, после конца Второй мировой войны вся мощь победоносного государства обрушилась на этого человека небольшого роста и хрупкого телосложения. Глядя на его маленькие руки, подчеркнуто аристократические движения, изящество манер, иной раз вызывавшее в памяти Чаплина в серьезных фильмах, слушая его негромкий ровный голос, трудно было себе представить, что именно он мог написать всемогущему диктатору, перед которым все дрожали: «Иосиф Виссарионович, Вы ошиблись» (я запомнил это начало письма со слов самого Зощенко, позднее М. Чудакова мне говорила, что в домашнем архиве сохранился его черновик). Я уверен, что такое обращение для Сталина было непривычным. В тот вечер своими новеллами Зощенко давал нам понять, что как бы готов и к надвигавшимся более серьезным недоразумениям и «проработкам».