Возвращение в Ташкент по Волге - 2

 18 Мая. Утром пришли в Казань. Муж поехал в город, лежащий в шести верстах от пристани. Удивительно, что такой большой и важный торговый пункт на Волге не имеет до сих пор порядочного сообщения. Муж заезжал к губернатору, чтобы переговорить по нескольким вопросам, касающимся мусульманского населения. Знающим мусульманский мир в лице его представителей татар, выкрикивающих "халат, халат", или Крымских проводников и ресторанных официантов, в голову не приходит, что, кроме этих названных типов, существует громадная масса мусульман, составляющая девятую часть всего населения России. Главные центры их оседлости: Туркестан, Кавказ, Крым и Казанская губерния. На первый взгляд кажется, что Казанские мусульмане и Туркестанские не имеют между собою ничего общего: другое прошлое, другая история, и совершенно другие условия жизни, но на самом деле это не так; всех их объединяет мечта о славе и величии "Пророка". Это относится не только к мусульманам, живущим в России, но и к сотням миллионов правоверных, населяющих Индию, Турцию и другие мусульманские страны. Мусульманский вопрос так же, как Японский и Китайский, только временно спит. Трудность управления мусульманами увеличивается тем, что они от рождения тончайшие дипломаты. Если Талейран сказал, что "язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли", то мусульмане задолго до него это поняли и пользовались этим правилом. Я помню во время нашего проезда по Забайкалию встречу мужа с бурятскими старшинами (будистами-ламаитами). Это было после того, как вольных кочевников-бурят сравняли с оседлым русским населением, -- может быть, и не совсем в угоду им. Когда муж их спросил, довольны ли они переменой положения, старшины ответили, что нельзя сказать, чтобы это уж очень им нравилось. С такими людьми все-таки можно разговаривать и столковаться. Совершенно другое дело мусульмане. Вот один из разговоров мужа с мусульманскими старшинами. "Помните, как еще недавно, при ваших ханах, велись постоянно войны, когда никто не был уверен, что, где сегодня мир, там завтра может быть кровопролитие. Разве не лучше теперь, когда землепашец уверен, что соберет свою ниву, что купец спокойно распродаст свой товар?"--и все старшины, поглаживая седые бороды, в один голос, в высшей степени подобострастно и с выражением самого глубокого убеждения отвечают: "Хошь, таксыр" (правильно господин).-- "Вспомните, как еще недавно вас на кол сажали, как всех без суда казнили? Разве теперь вас без причины кто-нибудь тронет?". -- "Хошь, таксыр". -- "Разве ваши правители строили вам школы, больницы, хорошие проезжие дороги? Разве они старались дать вам справедливый суд, неподкупных чиновников?". Тут по лицам старшин промелькнуло что-то вроде неуловимой улыбки, и они многозначительно переглянулись между собой, но это продлилось менее секунды и опять то же стереотипное "Хошь, таксыр". И никакими силами ничего другого от этих "хош таксырцев" нельзя было вырвать, и только случайно, от молодых, неосторожных туземцев, которых местное население не допускает до разговоров с начальством, можно было узнать, с каким благоговением они между собой вспоминают именно то время, когда их на кол сажали, и когда никто не был уверен в завтрашнем дне. Ничего этим мусульманам не надо, лишь бы повсюду властно красовался их полумесяц. В таких условиях, где население не идет навстречу даже самым гуманным предприятиям администрации, всю инициативу о мероприятиях, которые одинаково необходимы для всех мусульман, рассеянных по России, приходится администраторам брать на себя. Вот об этом-то и беседовал муж с губернатором, а мне из-за этой политики пришлось несколько часов проскучать в душной каюте. Как только муж вернулся, пароход двинулся дальше.

 Пахнет керосином, струйки нефти расплываются по воде пятнами всех цветов радуги. На вид-то оно красиво, но рыба от этой нефти в реке гибнет, и местные рыболовы жалуются на исчезание дорогих пород рыб, которыми Волга всегда славилась.

 Я долго сидела вечером на палубе, примостившись поудобнее в качалке. Ночь чудная, не хотелось идти спать.