Кино и жизнь - 6

***

Когда я перешёл в старшую детсадовскую группу, мы с мамой перебрались в комнату другой квартиры, отделившись от бабушки и дяди, а прабабушки к этому времени уже не стало. Маме каким-то образом удалось заполучить маленькую жилплощадь на первом этаже прямо под бабушкиной комнатой. Правда, жилище нам пришлось занимать чуть ли не с боем. Тамошняя соседка не хотела нас туда пускать, видно, тоже намереваясь обосноваться там вместе с семьёю.

Мы переселились в огромную квартиру с длинным коридором и десятью комнатами. На эти десять комнат приходились два туалета и две кухни. Но наша комната и комната соседки были отгорожены от общего коридора деревянной стенкой и дверью, и нам принадлежала одна из кухонь, создавая чуть большее удобство.

Вдвоём с мамой в полученной комнате мы прожили недолго. Мама примерно через месяц вышла замуж, и к нам подселился мужчина. Я никогда не видел своего родного папаню, и тут вроде появилась возможность обзавестись отцом, но отчим не захотел, чтобы я называл его папой. И мне предложили обращаться к нему по имени, величая дядей Валей, отталкиваясь от полного имени Валентин Григорьевич Морозов.

Раньше до переселения, возвращаясь из садика, я сидел в комнате или крутился на кухни возле бабушки, а теперь стал осваиваться в новом жилище и привыкать к массе новых соседей. Мама, дядя Валя и я не смогли сойтись с соседями по закутку, но зато мы подружились с одним семейством, проживающем в общем коридоре. То семейство состояло из четырёх человек — бабушки, её взрослой дочери, младшего сына и маленькой внучки — сын был старше меня на пять лет, а внучка младше на год. Мама и дядя Валя по вечерам стали частенько ходить в гости в ту семью и меня брать с собою. Они приходили к этим соседям, чтобы поиграть в картишки и лото, и к тому семейству заглядывала ещё одна соседка с шестилетней дочкой. Взрослые, расположившись за столом, брались за игру, сын Шура садился за уроки, а мы, трое детей, сбившись в кучку, придумывали для себя общее занятие.

В первые дни я вместе с девчонками играл в их игрушки: в разные зверушки и куклы, во всякие там платьица, штанишки, чепчики, колясочки и кроватки. Но эти игровые принадлежности меня не слишком заинтересовали, и я вскоре начал приносить в нашу компанию свои игрушки, такие, как автомобильчики и их гаражики. Только девчонкам мои машинки не пришлись по душе, и получилось так, что я занялся своими игрушками, а они своими. Такое обособление мне не понравилось, и я взялся приставать к девчонкам и мешать их играм. Меж нами стали возникать ссоры и обиды. Наши капризы и хныканье начали доноситься до взрослых, и они нам велели играть по отдельности. Такое разведение ни мне, ни девочкам не понравилось, и я, будучи постарше их и посообразительнее, предложил им опять объединиться и для этого подкинул интересную идею. Я подсказал подругам перенести наши игры под стол, за которым взрослые резались в картишки, и там возобновить игровые занятия, и пояснил: оттуда наши разногласия никто не услышит и не отправит нас по разным углам. И они тут же со мною согласились. И после, когда взрослые стали усаживаться за большой круглый стол, мы принялись залезать под него со своими игрушками. Затаившись в полутьме на удобной крестовине под длинной скатертью, мы потихоньку обживались в новой обстановке. А над головами раздавалось:

 — Я играю на красных "мальчиках".

 — А у меня одна шваль, замени-ка мне все пять штучек.

 — А я сейчас без подбора осталась — я на "двоечке" сижу.

Девчонки в подстолье занялись нянченьем кукол, а я катанием автомобильчиков. Но для таких игр под столом места было маловато, и куклы, и авто нам быстро наскучили. Меня это обрадовало, и я потянул моих маленьких напарниц к общим развлечениям и к таким, которые больше подходили к нашему обособленному затемнённому уголочку. Я придумал рассказывать им всякие страшилки, сочиняя их на основе разных сказок, что посмотрел по телевизору. И к нам под стол, благодаря моей фантазии и яркому описанию, полезли и скелетообразный Кощей Бессмертный, и вредная баба Яга, и ужасные колдуны, и мерзкие кикиморы. Только после этих страшных выдумок подружки начали выскакивать из-под стольного укрытия и жаться к своим мамам и бабушкам. А я снова остался один. Не желая сидеть в сумрачном подстолье без компании, я обуздал свои чёрные вымыслы, и две трусихи опять вернулись в наше укромное место. Они с опаской пристроились на крестовине и тихо уткнулись в свои куклы. Я захотел по-новому наладить контакт с ними, только сразу не сообразил, как это сделать. И в один из вечеров я заметил в руках у одной из них игрушечную медицинскую трубку и предложил им поиграть в докторов. У маленькой хозяйки комнаты нашёлся весь детский медицинский набор с пластмассовым градусником, ножницами, шприцем, молоточком для проверки нервов и пузырёчком с надписью "йод". Мы весь этот инструментарий перетащили под стол и преобразились с лекарей.

Сначала мы сообща лечили кукол от простуды и болей в животах, руках и ногах. Но мне такая возня быстро наскучила, и я предложил своим напарницам самим стать больными и лечить друг друга по очереди.

Первой в доктора-лекаря превратилась хозяйка комнаты, и она весь вечер мерила мне и подружке температуру, слушала сердце, делала уколы, стучала молоточком по коленкам и мазала йодом. На другой вечер уже другая подруга стала доктором, а мы с маленькой хозяюшкой сделались больными пациентами. А потом пришла очередь и мне побывать докторишкой. Я к этому делу приступил основательно и предупредил подруг, что буду лечить их как настоящий врач. И перво-наперво я поинтересовался у них, что конкретно болит и где. Они мне пожаловались на своё горло, руки и ноги. Я заглянул к ним в рот, осмотрел их конечности и проверил их в действии. Затем понарошку помазал им горло йодом и уколол шприцем. На этом игра застопорилась, но я спросил у подруг: "Что у вас ещё разболелось"? Они задумались и указали на грудь и животы. Я велел им приоткрыть места болезни для осмотра. Подружки смущёно захихикали, а я проговорил: "Показывайте, иначе лечение не состоится". И они, тихонько засмеявшись, подняли свои платьица и рубашонки вверх. Приложив по очереди слуховую трубку к груди подружек, я их послушал. Далее я потыкал пальцем в живот моим пациенткам и вызвал у них ещё приглушённый смех. На этом можно было бы и остановиться, но мне захотелось узнать, чем же отличаются девчонки от мальчишек. И я, схитрив, спросил у подруг: "Где у вас ещё болит"? Они замотали головами: "Больше нигде". Тогда я направил свой взгляд на их трусики и вопросил: "А там"? Подруги с застенчивым смешком хмыкнули: "Нет". Я сказал: "Но и там надо посмотреть и пощупать, а вдруг там тоже болит". Но они отказались показать, что скрывается у них под бельём. И я сменил тактику и с убеждением насел на подруг: "Не хотите показывать, так давайте я просто потрогаю там. Вы же докторам это позволяете, а я сейчас и есть доктор". Подружки смутились, но ни им, ни мне не хотелось прерывать игру, так как она нас слишком захватила, и они дали мне возможность опустить руку к ним в трусики. Я сначала запустил ладонь под тканевое прикрытие одной подружке, а после и второй. Они, сидя на деревянной крестовине, прыснули от моего прикосновения продолжительным смешком, как от щекотки, и согнулись пополам. А я, найдя у них внизу животов лишь гладкую пустоту, быстро убрал оттуда свою руку.

Стыдливый смех услышал кто-то из взрослых. У них в тот момент завершилась очередная партия в "Петуха". И сверху над нами раздался изумлённый возглас:

 — Эй, ребята, вы что там делаете? — и, не получив ответа, приказал, — а ну, вылезайте все из-под стола, хватит там пыль собирать!

Мы расслышали упавшее на нас повеление, вздрогнули и, понимая, что сделали сейчас нечто недозволенное, быстро выбрались из затемнённого подстолья. Вид у нас был взъерошенный и слегка растерянный. И хозяйка комнаты, оглядев нашу троицу, подозрительно поинтересовалась:

 — Чем это вы там занимались?

Мы буркнули:

 — Ничем.

И она, с настороженностью приняв этот ответ, велела:

 — Тогда больше под стол не забирайтесь — играйте здесь, у кровати.

Взрослые, увидев, что мы уселись у них на виду, начали новую партию в карты.

Тот вечер подошёл к концу, и я, мама и дядя Валя ушли от соседей к себе в комнату. Когда я улёгся уже спать, мама подсела ко мне на диван и спросила:

 — Что же вы, трое, делали под столом, что вылезли оттуда такими растрёпанными?

А я ей ответил то, что первое пришло на ум:

 — Играли, возились, толкались в темноте, и больше ничего. — И она от меня отстала.

Двух подружек родители, наверное, тоже расспросили, что мы творили под столом. И они, я думаю, ничего особенного им не раскрыли. Потому что узнай родители всю подноготную наших забав, они бы обязательно доложили об этом моей маме, и мне бы тогда крепко досталось.

На следующий вечер взрослые снова сошлись на азартную игру, но нас под стол уже не пустили, приказав играть на виду. Подружки стали лечить кукол, а я взялся рассматривать детские книжки, данные мне во избежание скуки.

Мама, дядя Валя и я ещё несколько раз сходили к нашим соседям в гости, и хождения эти прекратились. Взрослым или надоели их игры, или у них нашлись какие-то другие занятия. И с тех пор я двух подружек больше не видел. А там пришла весна, и передо мною открылись новые более интересные забавы.