Шел 1942-й год. По предсказанию моя смерть должна была постигнуть меня в июле. С наступлением тепла участились налеты советской авиации на Смоленск. В разных местах города были расставлены зенитные орудия. Почти при каждом налете были человеческие жертвы. Я был уверен, что погибну от бомбы. Жил я в одноэтажном домике по улице Володарского, неподалеку от центра города. До войны в этом доме жил профессор Медицинского Института. В начале войны он эвакуировался на восток, поручив квартиру своей пожилой кухарке Матрене. Она жила по соседству со мною. В моей комнате с потолка свешивалась тяжелая люстра. Вместо окон была застекленная стена с дверью на веранду. За верандой был цветник и вишневый сад. Над моей кроватью вдоль стены висела в тяжелой деревянной раме картина Шишкина: «Утро в сосновом лесу» с медведицей и медвежатами.
Наступило 14-е июля. В полночь должно начаться 15-е — день моей смерти. Кто мог ее отодвинуть, кто мог меня спасти? Только Бог. И к Нему я обратился с горячими молитвами — о чудесном спасении. На всякий случай я попрощался с жизнью и мысленно со всеми родными, друзьями и знакомыми. В дневнике при свете электрической лампочки я заполнил 5 страниц. Заснуть долго не мог. Но все же задремал. Это был полусон, полуявь. Но вот завыли сирены воздушной тревоги. Зловеще загудели приближавшиеся вражеские самолеты. Заухали зенитки. Самолеты очутились, как мне показалось, над нашим домом. Это был почти бреющий полет. Сердце замерло. Губы затряслись в молитве. Засвистела бомба. А через мгновение... она упала в наш цветник. Рухнула на пол люстра. Вылетели стекла веранды. Меня завалило штукатуркой с потолка. Картина с медведями упала мне на голову и рассекла углом середину лба. Кровь заструилась по щекам. Я задал себе наивный вопрос: «Жив ли я?» И тут же радостно ответил:
— Да, я жив, Бог отодвинул от меня смерть на несколько футов.
Бомба, упавшая в наш цветник, была фугасной, большой силы. Воронка от нее была очень глубокой, вплоть до подземной воды. Днем сотни людей приходили взглянуть на эту воронку. Все удивлялись и поздравляли меня со спасением.
— Поздравьте и мою соседку, Матрену Фроловну, — отвечал я на радостные восклицания.
А она охала, говоря об убытках от этой бомбы.
— Что увидят хозяева, когда вернутся домой после войны?
— Они будут рады, что вы уцелели, — утешал я её, — а яму можно засыпать, цветы насадить, стекла вставить, стены и потолок оштукатурить заново, люстру и картину водворить на прежнее место.
—- Так то так, а сколько это будет стоить?
Беспокойство верной кухарки казалось трогательным и смешным при наличии драгоценной жизни.
В ближайшее воскресенье я заказал благодарственный молебен в старинном соборе. Во время молебна я подпевал дружному хору певчих. Они радовались вместе со мною.
После этого я живу вот уже 36 лет. Велика милость Божия ко мне!
Свободное копирование
