Агафья, уходившая мыть картошку, вернулась, загадочно улыбаясь:
– Там иманухи…
Козы блеянием обнаружили свое присутствие, и Агафья уже успела их разглядеть. Страх, радость и любопытство выражало ее лицо – появление у дома скотины в ее жизни было событием очень большим. Карп Осипович тоже весь встрепенулся, увидев, как Ерофей тянет из кустов упирающихся коз.
Подарок этот Лыковы втайне ждали, но все же он их озадачил. Они не знали, как к нему подступиться и что для начала с ним делать. Козы вполне отчетливо, видно, поняли, какое место для жизни уготовила им судьба. Степан вдруг рванулся и с веревкой на шее кинулся вверх огородом к тайге. Однако вовремя образумился – куда бежать? Блеяние Муськи остановило его окончательно. Ерофей поймал Степана и привязал на поляне к тонкой осинке. Туда же отвели Муську.
Никогда не думал, что когда-нибудь мне придется быть инструктором по доению коз. Но медлить было нельзя. Муська кричала оттого, что маленькое вымя ее распирало от молока. Выслушав теоретическую часть доения, Агафья, слегка растерянная, принесла из хижины миску.
В детстве во время войны, в отсутствие матери, раза два козу я доил. Будь коза сейчас старой, урок доения упростился бы. Но все для всех было сейчас в новинку. Карп Осипович, которого я попросил держать козу за рога, от волнения сел. Я с посудой пристроился около вымени. Муська, не зная, что замышляют с ней делать, брыкалась, бодалась, ухитрилась боком толкнуть Агафью. Все же брызнули в миску молочные струи. Муська, понявшая, что операция приносит ей облегчение, несколько успокоилась.
– Давай… – передал я миску Агафье.
Она взялась за дело как надо, но от волнения тянула вместе с сосками козлиную шерсть. Муська опять неистово заработала копытами и рогами. Расторопный Ерофей прибежал с ножницами. Остригли около вымени шерсть, и дело мало-помалу пошло на лад. Стакана три молока надоили. Объяснив, что козу придется доить в день два раза, я показал Агафье, как молоко цедят. (И она убедилась – делать это необходимо). Затем, отдышавшись, сидя у хижины на пенечках, мы все перешли к обсуждению стратегии скотоводства: как коз кормить, где ставить на ночь, как беречь от них огород, сколько корма надо на зиму.
– Еще медведи… – вздохнул Карп Осипович. И мы с Ерофеем поняли, что доставили Лыковым новые незнакомые хлопоты. Хорошо сразу бы показать, что все окупается, что молоко – еда вкусная, дает здоровье и силы. Но молоко еще нельзя было есть – молозиво.
– Дня через три-четыре годится, а пока дадим попробовать кошкам…
Надо было видеть, с какой жадностью кинулись к молоку отощавшие на картофельной диете кошки. Они насухо вылизали алюминиевую плошку и кинулись грызть лежавший на дровах лоскуток марли, через которую молоко было цежено.
До темноты мы с Ерофеем опростали от всякого хлама навес у избушки, кинули туда травки. Уже под навесом состоялось еще одно вечернее доение Муськи. Карпу Осиповичу я сказал: «Если станет слишком уж хлопотно – зарежете, будет на зиму мясо». Старик благодарно кивнул: «Едак, едак».
Вечер посвятили рассказам о прожитом годе. Запас свечей мы с Ерофеем пополнили. Карп Осипович зажег сразу две – одну на светце для лучины, другую на печке у своего изголовья. В избушке с первого нашего прихода сюда перемен не было. В правом верхнем углу на полке – богослужебные книги и черные доски икон. Слева внизу, у печки, – кисло пахнувшая посуда. На шестах и на полках вдоль стен – мешочки и узелки с семенами, с сухими таежными травами. Все обнаружить можно было в черном жилище только на ощупь. Белел лишь алюминиевый рукомойник у двери. Карп Осипович нашел, что он все же удобнее берестяного.
Свободное копирование
