1922 - 1926. - 55

    Далеко ходить было не надо: в Осло не было запрета на лыжи и финские сани на улицах города - это было бы так же странно, как запретить велосипеды.

    Раз мы с Мишей бежали на лыжах поздно вечером, в темноте, где-то за Фрогнерпарком. Я шел впереди. Лыжня была прекрасная, ровная, какие только и бывают в Норвегии, снег чудесный. Но я стал замечать, что слабый свет - от луны, что ли? - стал неверным, трудно различать спуски и подъемы и неровности пути. Небо какое-то светло-мутное, - наверное, это луна за тучами, подумал я. Но нет, - вот ведь звезды. Что ж такое? И вдруг, подняв голову, я увидел перед собой зеленоватые движущиеся пучки лучей и розоватое пламя посреди черного неба. Северное сияние! Да какое! Мы побежали быстрей - сияние мешало нам различать дорогу, снег стал неверно-бледным, каждый шаг был шагом неизвестно куда. А над нами вставали лучистые столпы, короны, фиолетовый отлив сменял зеленоватое сияние подвижных светлых занавесей - и сердце сжималось от торжественности этого часа. И тут я сделал шаг вперед и через голову покатился куда-то в пропасть, поднимая столбом снежную пыль. Лежа кучей на дне пропасти, я успел крикнуть, чтобы предупредить Мишу, - как раз, когда его фигура показалась на фоне неба на краю обрыва. Это была «Фрогнерская горка», с которой я и днем, будучи не больно-то храбрым, далеко не всякий раз отваживался спускаться. Из-за сияния мы потеряли ориентацию и попали на её обрыв.

    Эта завороженность в ночи и полет в пропасть, к которому она привела, оставили во мне какой-то необычный след.

    На следующую весну около этого места воздвигли, по замыслу художника Вигеланна, огромный неотесанный камень - Монолит. Это было концом Фронгерской горки» и началом преображения наших раздольных пригорков в благопристойный парк. Но этого превращения мы уже не увидели. Не знаю, каковы были тому причины, - кажется, просто тоска моих родителей по дому, - но только тем же летом 1926 года мы покинули Норвегию.