Autoren

1427
 

Aufzeichnungen

194041
Registrierung Passwort vergessen?
Memuarist » Members » alla-valko » Хористы

Хористы

01.01.1964
Москва, Москва, Россия

Хористы

Алла Валько

Моя институтская подруга, студентка нашей группы Лена Крупина, посещала репетиции хора МВТУ, которым руководил известный хормейстер Борис Осипович, один из четырёх братьев любимого всеми советскими людьми композитора Исаака Осиповича Дунаевского. Лена с таким воодушевлением рассказывала о занятиях в хоре и так настойчиво приглашала меня присоединиться к коллективу хористов, что не без колебаний, но я всё же решила посмотреть, что представляет собой этот хор.
 
Обычно перед поступлением в музыкальный коллектив хормейстер прослушивает “абитуриентов”,  чтобы оценить их музыкальные способности. Однако я этого не знала и без согласования с руководителем хора и его помощницей Ириной Абрамовной заняла в аудитории, где проводились репетиции, место рядом с Леной, в группе вторых сопрано. Моё появление в коллективе осталось, как мне казалось, незамеченным, что меня чрезвычайно радовало. Однако на третьем занятии к нашему ряду подошёл сам Борис Осипович и, прислушавшись к звучанию наших голосов, обратился ко мне: “Пересядьте в группу первых альтов”. Действительно, исполнять партии этого голоса мне было легче, и я стала регулярно посещать репетиции.

Хористы разучивали, а потом  исполняли на концертах как классические произведения, так и произведения советской и народной музыки. В нашем репертуаре были хор из оперы Глюка “Орфей и Эвридика”,  хор из оперы Серова “Рогнеда”, рождественская украинская народная песня “Щедрик, щедрик” и многие другие. Некоторые произведения мы исполняли даже на восемь голосов, поскольку каждая группа – сопрано, альты, тенора и басы – делилась ещё на два голоса:  первые – более высокие  и вторые – более низкие.

Репетиции хора посещали ещё несколько человек из нашей группы: сопрано Аля Прячина, тенор Юра Камин и бас Женя Боданский. Так что представительство нашей гироскопической группы в хоре было весьма солидным. В хоре многие из нас овладели нотной грамотой. Мне, правда, не пришлось узнавать, что такое нотоносец и на какой строчке пишутся те или иные ноты, поскольку в школьные годы в течение четырёх лет я занималась музыкой. Зато в хоре я узнала, насколько музыкально одарёнными были многие наши хористы, какие у них были красивые голоса и замечательный слух. И лишь изредка Борис Осипович, уловив фальшивую ноту, останавливал репетицию и громко спрашивал: "Кто там берёт ща бемоль?" При этом я всегда тревожно замирала, но потом оказывалось, что этот грозный вопрос был обращён не ко мне.
 
Нельзя сказать, чтобы у меня слух отсутствовал. В восемь лет у меня появилось огромное желание научиться играть на пианино, и мама повела меня в музыкальную школу. Однако была уже глубокая осень, приём в школу давно закончился, все места были заняты. Меня попросили спеть песенку “В лесу родилась ёлочка” и после прослушивания предложили поступить в класс скрипки. Занятия в этом классе требовали хороших музыкальных способностей, и мне казалось, что учиться играть на скрипке мне будет трудно. Кроме того, в то время скрипка меня не привлекала, поэтому занятия музыкой были отложены на неопределённое время.
 
Когда я училась уже в шестом классе, мама договорилась с преподавателем музыки Юлией Николаевной о частных уроках. Поначалу у меня не было пианино, и мне приходилось упражняться в игре на фортепьяно у наших соседей. Затем мама очень дёшево купила старый рояль фирмы Иоганна Шрёдера, и я смогла заниматься дома. Каждый наш урок с Юлией Николаевной заканчивался игрой с листа в четыре руки, и если я допускала ошибку, она давала мне подзатыльник. Но я нисколько не обижалась, принимая это как должное. Пытаясь воспитать во  мне прилежание и серьёзное отношение к занятиям, Юлия Николаевна ставила мне в пример своего заслуженного ученика, известного пианиста Александра Бахчиева.
 
В хоре я услышала поистине волшебные голоса и убедилась в необычайной музыкальности  моих друзей. До сих пор я как будто наяву слышу  песню “Листопад” на стихи Дмитрия Сухарева и музыку Гены Шангина-Березовского в исполнении дуэта наших хористок – первого сопрано Эллы Анке и второго сопрано Лены Крупиной. Их голоса чарующей красоты, сливаясь воедино, устремлялись ввысь, унося с собой и наши души. Нежность и вдохновенность исполнения завораживала и не отпускала.
             На улицах Москвы
             Вечерняя толпа.
             По шумным мостовым
             Гуляет листопад.
             Такой наверняка
             Шумит в лесных просторах,
             Где даль заволокла
             Сиреневая мгла,
             Где слушает река
             Шуршание и шорох –
             Где прошлым летом я жила...

Нас объединяли не только занятия в стенах МВТУ. Мы часто устраивали спевки у кого-нибудь на квартире или выезжали за город. Однажды летом мы собрались выехать за город, но москвичей, желающих отдохнуть на свежем воздухе, собралось так много, что войти в электричку было совершенно невозможно. Поэтому нашим юношам пришлось брать вагоны штурмом, а вот девушкам было сложнее. Меня как самую маленькую нашим хористам удалось "вбросить" в окно вагона.

В лесу мы обычно разжигали костёр и, расположившись вокруг него, пели  либо хором, либо слушали кого-нибудь из солистов. Будто сейчас слышу, как поёт Виктор Коньков: 
 
             Ночь пришла на мягких лапах,
             Дышит, как медведь,
 
             Мальчик создан, чтобы плакать,
 
             Мама, чтобы петь.
     А ты совсем еще ни разу
 
     Не ступал ногой.
 
     Спи, мой мальчик черноглазый,
 
     Зайчик дорогой.

Мы очень любили петь чешскую народную песню “Камышинка”:
 

                           Камышинку клонит
                           Ветер у ручья.
                           Горько плачет, стонет
                           Милая моя.
                           Плачет, что пригожа,
                           А всегда одна…

В конце песни мы утешали камышинку:

                           Не горюй, родная,
                           Всё вернётся вновь.

И тогда вступал со своей сольной партией наш прекрасный тенор Сева Чулков:
                           Всё вернется снова…,

а хор вторил ему:
                           Не горюй…

Никакими  словами невозможно передать красоту звучания этой песни. Это надо слышать.

Однажды зимой, когда температура воздуха была минус двадцать пять градусов, мы задумали кататься на лыжах. Моя мама категорически возражала против этой поездки, но разве я могла послушать её, если ехали мои друзья? Мама грозила мне разными губительными для моего здоровья последствиями, но я была невменяема.

Дружба многих наших хористов завершилась свадьбой. Татьяна и Генрих Водолажские, Людмила и Гена Володько, Элла и Женя Строгановы и другие создали молодые семьи. Как-то Юра Скляров пошутил, не преследуя никаких тёмных мыслей: “Аллочка! (Он ко всем девушкам обращался ласково) Ты создана для любви”. Я ничего не ответила, поскольку попросту не знала, как реагировать на эту фразу. Но я её хорошо запомнила, хотя толком так и не сумела распорядиться неведомым мне даром. Сам же Юра по окончании МВТУ работал на кафедре П-4 “Гироскопические приборы и устройства”, а позже, защитив кандидатскую диссертацию, получил должность доцента. Всю жизнь он был для всех хористов задушевным другом, и мы не раз собирались в его холостяцкой квартире.

Со временем  мы, хористы-гироскописты, - Лена Крупина, Юра Камин, Женя Боданский и я, - сдружились и, гуляя по вечерней Москве, горячо обсуждали вопрос, что после МВТУ  обязательно станем студентами механико-математического факультета МГУ. Однако только Женя Боданский реализовал свою студенческую мечту. Я же поступила в иняз на вечерний факультет усовершенствования дипломированных специалистов, а Лена и Юра по разным причинам решили образование не продолжать.

Конечно, у нас возникли мимолётные личные симпатии. Так, на втором курсе в течение нескольких месяцев мне нравился Юра Камин, а ему нравилась Лена. Однако когда я пригласила  однокурсников отметить мой день рождения, а Юра не пришёл, видимо, боясь дать мне повод для радужных надежд, он как-то сразу мне разонравился. Постепенно наша группка как боевая единица распалась, хотя все студенческие годы Лена оставалась моей ближайшей подругой.

На втором и третьем курсе мы с Леной  готовились к экзаменам в библиотеке МВТУ. У меня была и, к сожалению, до сих пор не до конца искоренилась привычка опаздывать или приходить  куда бы то ни было в последнюю минуту. Если я приходила в библиотеку с опозданием, то встречала  укоризненный взгляд Лены, который воспитывал меня лучше всяких упрёков.
 
 
На старших курсах мы с Леной готовились к экзаменам у меня дома. Помню, как мы сидели на общей кухне в нашей коммунальной квартире. Время приближалось к полуночи. Завтра нам предстояло сдавать  экзамен по специальности. Этот курс вёл у нас доктор технических наук Иван Александрович Михалёв.  Мы с Леной разбирали тему “Гировертикали”.  Прижав к ладони безымянный палец и мизинец и распрямив три остальных пальца так, чтобы большой палец был устремлён вверх, а указательный и средний  располагались в плоскости горизонта, что должно было имитировать правую систему координат, я объясняла Лене принцип работы гировертикали. На следующий день Лена вытащила билет с вопросом именно по этому прибору и, хорошо зная тему, получила “отлично”.
 
Во время сессий занятия в хоре прекращались, но как только начинался очередной семестр, наши репетиции возобновлялись. Во время выступлений я предпочитала не садиться и не стоять рядом с хористами из группы сопрано, потому что в этом случае  я сбивалась с исполнения партии альтов и следовала за партией сопрано. Поэтому я всегда стремилась оказаться рядом с Людой Колыхаловой, которая уверенно вела нашу партию.
 

На четвёртом курсе по приглашению руководства Каунасского политехнического института (КПИ) наш хор в полном составе поехал в Каунас. Каждому из нас вручили кепочки, которые носили все студенты этого института, и мы очень дорожили подаренными нам сувенирами. На заключительном концерте, который мы давали в актовом зале КПИ мы исполнили песню “Бухенвальдский набат”,  автором слов которой был Александр Соболев. Теперь кажется невероятным, что за десятилетия жизни этой песни, облетевшей весь мир и переведенной на множество языков, в Союзе при её исполнении никогда  не объявлялось имя автора стихов. Известный писатель Константин Федин дал очень высокую оценку словам этой песни: "Я не знаю этого поэта, я не знаю других его произведений, но за один "Бухенвальдский набат" я поставил бы ему памятник при жизни". Воодушевлённый этим отзывом, Александр Соболев отправил текст песни композитору Вано Мурадели. Потрясенный композитор ответил восторженными словами: "Пишу музыку и плачу,… да таким словам и музыка не нужна! Я постараюсь, чтобы было слышно каждое слово!!!"

Сейчас я понимаю, что выбор этой песни руководителем коллектива Борисом Осиповичем был не случаен. Он дирижировал хором  так страстно, что его эмоции передались всем нам, и весь мощный хор звенел, как одна натянутая струна, поскольку мы исполняли песню в унисон. Мы пели и дышали, как единый организм, связанный общим устремлением к миру и свету. Я стояла в первом ряду, недалеко от руководителя, и у меня вдруг застрял ком в горле, а на глаза были готовы навернуться слёзы. Какое-то мгновение я даже не могла петь, но потом взяла себя в руки и снова влилась в общий музыкальный поток.
 
          Люди мира, на минуту встаньте!
          Слушайте, слушайте:
          Гудит со всех сторон –
          Это раздаётся в Бухенвальде
          Колокольный звон,
          Колокольный звон.
          Это возродилась и окрепла
          В медном гуле праведная кровь.
          Это жертвы ожили из пепла
          И восстали вновь,
          И восстали вновь...

Мы кончили петь… В зале висела тишина… А потом раздался гром аплодисментов, обрушившихся на нас, как Ниагарский водопад. Этот момент я запомнила на всю жизнь.

Некоторые исполняемые нами произведения казались мне трудными. Таким был для меня романс на стихи Михаила Лермонтова “Утёс”:
          Ночевала тучка золотая
          На груди утеса-великана;
          Утром в путь она умчалась рано,
          По лазури весело играя;
 
          Но остался влажный след в морщине
          Старого утеса. Одиноко
          Он стоит, задумался глубоко
          И тихонько плачет он в пустыне.

Исполняли мы и романс Лермонтова из Гёте:
 
          Горные вершины
          Спят во тьме ночной;
          Тихие долины
          Полны свежей мглой;
          Не пылит дорога,
          Не дрожат листы…
          Подожди немного,
          Отдохнешь и ты.

Много душевных сил отдала коллективу хормейстер Ирина Абрамовна. Она терпеливо и настойчиво отрабатывала с нами трудные музыкальные пассажи, и ей, как и Борису Осиповичу, мы обязаны высоким качеством нашего исполнения. Когда Борис Осипович оставил руководство нашим коллективом, на этой должности его сменил Владимир Сергеевич Куньев, тоже  замечательный хормейстер, педагог и человек.
 

На пятом курсе и во время работы над дипломным проектом я не посещала репетиции хора, однако по окончании МВТУ меня потянуло в родной коллектив, где я снова встретилась с Людой Колыхаловой.  За время моего отсутствия здесь многое изменилось. Теперь хор сопровождал выступления драматического коллектива студентов МВТУ, и я с увлечением начала разучивать песни на стихи Алексея Кольцова, так как наш спектакль был посвящён именно этому замечательному поэту. Сидя на сцене, мы как бы являлись участниками спектакля, и я настолько увлекалась разворачивавшимся передо мной действием, что ощущала его происходящим почти наяву. Мы исполняли романс "Не шуми ты, рожь" на стихи Кольцова, написанные через несколько лет после расставания с Дуней, его первой возлюбленной. В нём явственно звучит протест против судьбы-злодейки:
          Не шуми ты, рожь,
          Спелым колосом!
          Ты не пой, косарь,
          Про широку степь!...
     Сладко было мне
     Глядеть в очи ей,
     В очи, полные
     Полюбовных дум!
          И те ясные
          Очи стухнули,
          Спит могильным сном
          Красна девица!...

С большим чувством исполняли мы также песню “Хуторок”:
          За рекой, на горе
          Лес зеленый шумит,
          Под горой, за рекой
          Хуторочек стоит.
  В том лесу соловей
  Громко песни поёт;
  Молодая вдова
  В хуторочке живёт...

По окончании МВТУ некоторые хористы продолжали заниматься пением фактически профессионально.  Татьяна и Генрих Водолажские, Юра Скляров, Миша Аркин, Галя Пакина и другие стали участниками хора “Виват”, который нередко выступал с пением духовной музыки в  храме Космы и Дамиана напротив мэрии Москвы, а также в других городах России и за границей.

Однажды, когда мне было уже двадцать пять лет, я проводила свой отпуск на Волге, на турбазе “Лисицкий бор”. Здесь я случайно встретила Юру Камина. Увидев его, я на мгновение встрепенулась, но, к счастью, наши отношения развивались самым дружеским образом. Часто  своим небольшим, но чистым тенором он напевал бесхитростную песенку:
          Ты придёшь, усталая,
          Слов не говоря.
          И погаснет алая
 
          Зимняя заря.
  На дорогу ровную
  Не мети, пурга,
  Злые подмосковные,
  Белые снега...
                                        
 
Слушать Юру было приятно, и я попросила его записать слова этой песни. Вот и осталась память о нём.

Я снова встретилась с ним лет через десять, когда  перешла на работу в Московский институт автоматики и электромеханики. Он работал в соседнем отделе в должности начальника сектора. Мы мило здоровались друг с другом, но, кажется, так ни разу и не вспомнили о наших прогулках вчетвером, о наших мечтах продолжить образование в МГУ и нашей совместной работе в студенческом конструкторском бюро на факультете машиностроения.
В течение длительного времени он находился в командировке в Китае, а когда вернулся в Москву, у него случился инсульт. Я узнала об этом от начальника нашего отдела. От этого известия я оцепенела, а начальник отдела удивился, почему это я не проявляю ярких эмоций. “Это же ваш одногруппник!” – воскликнул он. “Что Вам объяснять”, - только и подумала я.

Однажды я позвонила Юре домой и поинтересовалась, как он себя чувствует и чем занимается. Он, как всегда, иронично и даже с некоторым раздражением ответил: “Гуляю с собакой и езжу за кормом для неё. А чем ещё я могу заниматься?” Года три назад, когда в моей квартире собрались коллеги по работе, я спросила их о Юре. Оказалось, что Юры уже нет в живых.  Я оцепенела...
 

Когда, закончив аспирантуру МВТУ, я завершила работу над кандидатской диссертацией и написала автореферат, встал вопрос о том, в какие организации следует направить его копии.  Поскольку в институте я была отличницей, то не сомневалась, что мне удастся получить нужное количество отзывов на свой автореферат у своих друзей из группы.
 

Первая, кого я решила попросить об отзыве, была моя подруга Лена Крупина. Она всегда с гордостью рассказывала, что она начальник и у неё в подчинении находятся восемь человек. Мне было непонятно, как этим можно гордиться, но я никогда не высказывала ей своего мнения по этому поводу. Но то, что я услышала от неё в ответ на свою просьбу написать отзыв на мой автореферат, повергло меня в шок: “Пусть отзывы пишут те, кто больше меня зарабатывает”. Подобного высказывания я совершенно от неё не ожидала. К моей радости, на  просьбу об отзыве на автореферат без колебаний отозвались другие мои сокурсники - Женя Боданский и всегда весёлая, доброжелательная и очень симпатичная наша певунья Аля Прячина. Женя даже присутствовал на защите моей диссертации.

Я всерьёз обиделась на Лену, и когда мы встретились с ней на очередном юбилее клуба МВТУ, то я перекинулась с ней всего несколькими фразами. Лена тогда с воодушевлением заявила: “Моя диссертация – это мой второй сын”. Конечно, дети – это высшее достижение женщины, по этому поводу спорить просто бессмысленно. Но проявление равнодушия к судьбе достаточно близкого тебе человека – это акт сомнительный.

В последний раз мы виделись с Леной на встрече нашего коллектива дома у Юры Склярова. Как мне было приятно снова увидеть знакомые лица! Как пели наши хористы! Я уверена, что соседи нашего гостеприимного хозяина получили истинное наслаждение от этого великолепного бесплатного концерта. Лена пришла в тёмно-васильковом костюме и розовой блузке с пышным жабо. Это сочетание цветов приятно ласкало мой взгляд. Лена, не будучи красавицей, выглядела восхитительно. Мы сидели на разных концах длинного, заставленного  закусками и сладостями стола и лишь изредка бросали взгляды друг на друга. Лена испекла очень вкусный пирог, лучше которого, как мне показалось, раньше мне не доводилось пробовать. Однако за весь вечер мы так и не сказали друг другу ни слова.

Буквально через год после этой встречи мне позвонила Люда Колыхалова и сообщила о смерти Лены после тяжёлой непродолжительной болезни. Я поехала в морг, чтобы попрощаться с Леной. Увидела там её мужа, которого знала ещё со студенческих лет, и двух её сыновей: старшего сына, красавца, как две капли воды, похожего на отца, и младшего, похожего на мать и совершенно убитого горем. Чего стоят наши размолвки перед этой бездной, перед этим неотвратимым концом?

Женя Боданский после защиты кандидатской диссертации вполне мог возглавить в своём институте исследовательскую лабораторию, однако в его научной карьере начались непредвиденные осложнения. В результате он был вынужден существенно изменить профиль работы, однако и на новом поприще он проявил недюжинные способности. Поскольку и здесь у него что-то не заладилось, то в 1992 году он переехал на постоянное место жительства в Калифорнию, где успешно продолжал работать по новой специальности.  Его доброта и прекрасная научная подготовка снискали благожелательное отношение к нему его американских коллег, чему я была свидетелем, поскольку вместе с семьёй дочери  побывала на фирме, где он работал и куда он пригласил работать моего зятя. Женя всегда был готов помочь любому человеку, нуждавшемуся в его помощи.
 

Мы были в гостях у Жени в его зимнем доме в Сан-Диего и летнем доме в горах Big Bear, где он подарил нам огромные сосновые шишки, которые в Калифорнии мне больше нигде не довелось увидеть. К сожалению, к тому времени Женя уже перенёс два инфаркта, хотя ещё и продолжал работать и во время нашей встречи даже совершил с нами прогулку в горы. Там, в Калифорнии, Женя начал писать рассказы и мемуары. Затем ситуация с его здоровьем ещё больше усугубилась. У Жени обнаружили рак лёгких; он перенёс серьёзную операцию. Позже в связи с дальнейшим ухудшением  здоровья он вместе с женой Ксаной переехал в Силиконовую долину, где они воссоединились с семьёй дочери.
 


Находясь в Калифорнии и узнав о плохом состоянии здоровья Жени, я поспешила встретиться с ним. Двадцать второго января 2010 года мы всей семьёй направились на север Калифорнии. По дороге у Лили разболелась голова, и  никакими таблетками эту боль не удавалось купировать. Тем не менее, Лиля мужественно продолжала путь, и вскоре все мы обнимали нашего дорогого друга. Он был очень слаб, только мягко светились его бархатные карие глаза. Он осознавал тяжесть своего состояния и даже посетовал на свою беспомощность. Я, как могла, старалась утешить его и между прочим сказала, что коль скоро он пишет мемуары, то это замечательно.   

 Двенадцатого февраля Ксана, его жена и верная подруга, сообщила мне, что Жени не стало.  У них была прекрасная семья, и Ксана очень тяжело переживала смерть любимого мужа. В его память она собрала  рукописи Жени и на их основе опубликовала книгу “Где мои семнадцать лет?” Экземпляр этой книги Ксана подарила мне. Прочитав её, я была поражена огромной эрудицией Жени, широтой его взглядов и интересным кругом общения. Среди близких ему людей были писатели, учёные, музыканты. Привлекательность личности Жени открылась мне с новой силой.

Вот так и ушли из жизни один за другим мои друзья – трое из нашей четвёрки, с кем мы бродили по улицам Москвы,  мечтали о высотах своей профессии и пели в одном хоре. Осталась только я одна…

17.01.2013 в 00:45


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Rechtliche Information
Bedingungen für die Verbreitung von Reklame