Моя биография - 3

  К моменту раздела нас, детей, у отца и матери было семеро. Рождалось больше, но выживали не все. Доставшимся от деда хозяйством семье из 9 человек жилось не сладко. Своего хлеба едва хватало до рождественских дней. Поэтому отец каждую зиму уходил на заработки в соседние волости. Он был неплохим кузнецом, но завести свою кузницу не мог, работал по найму у владельцев сельских кузниц. Ковал сошники, зубил серпы, правил косы и другой железный инвентарь. Старший брат Владимир в 13 лет уже был хорошим помощником отцу, зимой ходил с ним подмастерьем, а весной привыкал управляться с лошадью — ковырял сохой и боронил пашню. Остальные братья и сестры, как только им исполнялось 7—8 лет, шли няньками в более сытые семьи. Я тоже два лета нянчил малышей у соседей. Платы за это мы не получали, рады были и тому, что хозяева нас кормили. А я за работу нянькой даже получил похвальную «премию» — красивую чайную чашку с отломленной ручкой. Чашка очень понравилась сестрам, в банные дни пили из нее чай по очереди.

  В 12—13 лет братья и сестры нанимались к односельчанам косить траву, жать рожь, молотить, зимой трепали и пряли лен. Отец мастерил для нас косы, мотовила и другой инвентарь «по росту». Воскресенья, праздники и непогожие дни, когда нельзя было работать в поле и на пожнях, мы шли в лес, чтобы запасти на зиму грибы и ягоды. Ловили бреднем рыбу в реке. Но все равно мать едва сводила концы с концами, чтобы прокормить такую ораву едоков.

  К матери, Ольге Петровне (до замужества Распоповой), у меня на всю жизнь сохранилось нежное и глубокое чувство, о котором трудно рассказать словами. Она была безмерно доброй и ласковой с нами, для каждого находилось у нее теплое ободряющее высказывание. Работящая и быстрая в движениях, всегда приветливая и улыбчивая, отзывчивая на шутки и готовая помочь в беде соседям — такой знали нашу маму в деревне. Выносливостью в работе не уступал ей и наш отец, Андрей Григорьевич, спокойный, молчаливый и тоже очень добрый к людям человек. Не припомню случая, чтобы наши родители крупно ссорились с кем-то из односельчан. Все у них ладилось тихо, по-мирному и между собой. Глядя на отца с матерью, и мы все жили дружно, старались помогать друг другу во всем. Эта дружба сохранилась между братьями и сестрами на всю жизнь.

  Как ни трудно приходилось нашим родителям, зимой они освобождали нас от многих хозяйственных работ, чтобы мы могли учиться. Все мои братья и сестры получили, так сказать, полное церковно-приходское образование. В школу мы бегали за три версты на Устьподюжский Погост. Теперь о трехлетних приходских школах говорят с усмешкой, а в те времена не каждая семья давала детям и такую грамоту. Из удаленных от Погоста деревень в школу ходили только самые упорные ребятишки.

  Наш учитель, священник Комаров, делал упор на зубрежку молитв, катехизиса, псалмов и евангельских текстов. За плохие ответы он ставил учеников коленями на дресву, которая всегда была насыпана в углу класса. Дресва — это каменистый с острыми гранями песок. Этого наказания особенно боялись девочки, а некоторые хитрые мальчишки заранее прилаживали изнутри штанов куски войлока или кожи.  Наряду с уроками закона божьего священник учил нас читать, писать, складывать и вычитать, умножать и делить цифры. По характеру он был человеком не злобным, отходчивым. В хорошем настроении рассказывал нам о городах, в которых ему довелось побывать, о чужедальних странах-государствах, о морях и океанах, о прежних наших царях, о знаменитых русских полководцах. Такие рассказы «обо всем» запоминались легче, чем катехизис.