В конце лета закончил подготовительные курсы. На очереди были экзамены. Чтобы подготовиться, сократил время сна до трех часов в сутки. Сейчас даже не верится, что организм мог выдержать такое издевательство. Как ни странно, экзамены сдал, и был зачислен заочным студентом первого курса архитектурного факультета Высшей технической школы.
Участие в экскурсиях, организуемых деканатом, давало возможность в оставшиеся до начала занятий дни лучше ознакомиться с Веной и ее окрестностями.
Одна из них — поездка на теплоходе по реке — имела для меня немаловажные последствия...
Утром небольшой прогулочный теплоход отошел от причала и медленно поплыл вниз по течению. День выдался пасмурный, и экскурсантов набралось немного. Я вышел на палубу. Здесь никого не было, и только на корме спиной ко мне стояла девушка. Она опиралась на поручень и смотрела на пенящийся за кормой след. Мне подумалось, что она, может быть, так же одинока. Я подошел ближе и стал тоже созерцать воду, украдкой наблюдая за незнакомкой. Наконец наши взгляды встретились, и мне показалось, что она чем-то опечалена. Девушка не проявляла никаких признаков расположенности к знакомству. Именно это и дало повод заговорить с ней.
Дело в том, что с некоторых пор я стал замечать «опеку». Кое-кто из студентов усердно старались войти ко мне в доверие и вызвать на откровенность за стаканом вина. Приходилось делать вид, что охотно пью с ними, но, чтобы оставаться трезвым, отлучался время от времени в туалет, применяя доступный мне наипростейший способ... Разыгрывая опьянение, подливал им вина, настаивая, чтобы они непременно выпили до дна, пользуясь известным и почти международным принципом: «Ты меня уважаешь?» Кончалось тем, что опьянев, они изливали мне душу, выбалтывая то, что должны были держать за зубами. После таких «товарищеских встреч» незадачливые кандидаты в друзья больше не появлялись.
Нетрудно было догадаться, что эта опека явилась препятствием для установления контакта со мной венскими антифашистами.
Позже выяснилось, что венская служба безопасности послала запрос обо мне в Эссен. К счастью, оправдался наш расчет на полный паралич всех служб после январской бомбежки, от которой Эссен долго не мог оправиться. На запрос из Вены не смогли сообщить ничего вразумительного и порекомендовали обратиться в Берлин, который к тому времени сам стал объектом непрерывных массированных бомбардировок. Из Берлина запрос переадресовали снова в Эссен. На том счастливый для меня треугольник пока замкнулся. Пока...
Путешествия на воде обычно располагают к лирическому общению, — по крайней мере тогда мне так казалось. Постепенно между девушкой и мной завязался разговор. Беседовали на отвлеченные темы, преимущественно об искусстве. Интерес к ней еще более возрос, когда по окончании прогулки она не позволила проводить себя и не дала номер телефона, что меня, конечно, огорчило. В многолюдном городе я чувствовал себя чужим и одиноким. Место работы девушка также отказалась назвать. Оставалась лишь слабая надежда на случайную встречу. Каковы же были мои удивление и радость, когда однажды встретил ее в кафе. Мне показалось, что и она рада этой встрече. У нее оказался свободный день, и мы отправились побродить по аллее венского леса. Я пока ничего не знал о ней. Кроме разве того, что ее зовут Мария. Причем мне и не хотелось ни о чем ее расспрашивать, чтобы не получить встречных вопросов. С этого дня мы стали встречаться довольно часто. Жизнь становилась не столь безрадостной.
Но вскоре моему лирическому настрою пришел конец. Как-то вечером на улице я увидел Марию. Она шла впереди метрах в пятидесяти. Ускорив шаг, я почти догнал ее, но меня опередил мужчина в форме офицера службы безопасности. Совершенно неожиданно он вышел с боковой улицы. Они поздоровались и пошли рядом, оживленно беседуя. Я продолжал идти сзади и по обрывкам фраз догадался, что стал свидетелем случайной встречи сослуживцев... Хотя разговор ничего особенного, тем более секретного, не содержал, он мог вестись только между сотрудниками одной организации.
Я замедлили шаг и отстал, ругая себя, как последнего дурака, за непростительную оплошность. Только теперь мне стало ясно, что наше знакомство на теплоходе не было случайным. С другой стороны, я успокаивал себя тем, что ни слова не сказал лишнего. Все взвесив, я решил пока ничего не говорить Марии. Мы продолжали встречаться. Но теперь от моего внимания не ускользало ни одно се движение, ни одно слово. Увы, сомнений не осталось: я имел дело с квалифицированным агентом, направляемым опытной рукой.
Все эти дни я находился во власти недобрых предчувствий и тревожных ожиданий. И вот, придя домой, увидел повестку. Меня вызывали в здание парламента. Указывался номер комнаты. Парламентом называлось великолепное по своей архитектуре беломраморное здание на самой широкой улице Вены — Рингш-трассе. Прежде в этом здании находилось правительство республики. Теперь здесь размещались какие-то нацистские службы. Я терялся в догадках о конкретной причине вызова.
Свободное копирование
