Когда стало известно, что я немного печатаю на пишущей машинке, меня определили на должность учетчика лагерного инвентаря и перевели в другой, больший по численности лагерь. Поместили в крохотную каморку на чердаке двухэтажного здания вахштубе. В мою обязанность входил учет мисок, ложек, матрасов, спецодежды и другого инвентаря в нескольких лагерях. Незаметная должность учетчика открывала доступ не только в лагеря, но и на производство.
Контакт с рабочими разных заводов давал возможность сбора сведений о производстве вооружения. Конечно, узнавать что бы то ни было оказалось делом совсем не простым и небезопасным. Любые сведения приходилось добывать по крупицам, ведя отвлеченные разговоры. Иногда собеседник начинал догадываться о смысле моих вопросов и проявлял готовность помочь. Каждый раз в таких случаях приходилось менять тему разговора и избегать дальнейших встреч, чтобы не нарваться на провокатора.
Наряду с довольно пассивной и безропотной массой в нашем лагере была небольшая группа активных людей. Они старались поддерживать друг друга, не унижались ради дополнительной порции похлебки, не выпрашивали у охранников недокуренных сигарет, держались с достоинством. Я замечал, что при каждом удобном случае они пытались как-то расшевелить остальных, подготовить к сопротивлению.
Возможно, кто-то из них догадывался, что я знаю немецкий язык, но по каким-то причинам скрываю это.
Однажды мне пришлось ремонтировать электропроводку в вахштубе. Мое внимание привлек разговор, доносившийся из кабинета коменданта сквозь неплотно прикрытую дверь. В разговоре была упомянута фамилия одного из активистов. Его подозревали в недозволенной заключенным связи с немецкой женщиной и в подготовке к побегу. Из разговора можно было понять, что конкретных доказательств у администрации пока нет. Подозреваемого решили спровоцировать. Я обо всем его предупредил, и расправа не состоялась. После этого мне стали доверять и даже предложили войти в подпольную группу. По совету Эрнста, мне пришлось отклонить это предложение, что, естественно, вызвало недоумение... если не подозрение.
Стало известно, что в одном из цехов начали производство крупнокалиберных снарядов, начиненных отравляющими химическими веществами. Состав ОВ держался в строгом секрете. В отличие от обычных артиллерийских снарядов эти имели цветные кольцевые полоски в различном цветовом и количественном сочетании — в зависимости от состава и концентрации отравляющего вещества.
Через Гюнтера Эрнст поручил мне собрать сведения об этой ядовитой начинке. Тут-то и пригодилось мое знакомство с инженером-химиком, бывшим моим соседом по нарам и столу. Он был единственным из лагерников, кто имел отношение к разработке новых химических веществ. Мне было известно, что немцы ценили его, как специалиста. Он пользовался некоторыми привилегиями, но и повышенным вниманием со стороны охранной службы. Это осложняло мою задачу и требовало большой осторожности. Павел Алексеевич, или «доктор», как звали его немцы, был скрытен и подозрителен. С товарищами по лагерю старался общаться как можно меньше, друзей не имел. Ко мне он почему-то проявлял некоторую благожелательность. Причиной этому, вероятно, были мои вишневые косточки и неподдельный интерес к его любимой химии и к знаниям вообще. Раньше, когда наши места в столовой и на нарах были рядом, мы часто беседовали на научные темы. Теперь это было более чем кстати. Чувствовалось, что «доктор» любил свою профессию и говорил о ней с увлечением. Надо было только незаметно перевести разговор на конкретные детали. К сожалению, «доктор» имел только косвенное отношение к химическим секретам немцев. И все же кое-что о составе начинки снарядов и бомб через него удалось установить.
Собранные сведения я передавал Эрнсту. Не знаю, были ли они достаточными и какие меры еще принимались дополнительно. Так или иначе состав был раскрыт, и гитлеровцы не применили это химическое оружие.
Благодаря контакту с рабочими разных цехов и заводов я имел теперь общую картину производства вооружения в главной кузнице фашистского рейха.
Отсюда, с заводов Круппа, на Восточный фронт шел непрерывный поток оружия. Танки, пушки, самолеты, мины, снаряды... Даже железные кресты всех степеней и солдатские пряжки с надписью «С нами Бог» штамповались из той же крупповской стали. Авиация наших союзников уже не раз сбрасывала бомбы на жилые кварталы города и лагеря иностранных рабочих, но заводы пока оставались нетронутыми и продолжали работать на полную мощность.
Свободное копирование
