Школа, Юрфельд

Глава 6 Школа, Юрфельд

Теперь рассажу о школе для мальчиков, в которой я стал учиться после четвёртого класса.

Эта школа для мальчиков под номером шесть, славилась в городе тем, что в ней учился сын главного партийного секретаря Азербайджана по фамилии Багиров. Естественно, что в эту школу был собран цвет учительства, а значит, ученики получали у них знания по лучшим педагогическим методикам.

Попасть на учёбу в эту школу было очень трудно. Мама, каким-то непостижимым образом, добилась включения моей фамилии в список учеников этой школы. У школьников города ходили самые плохие слухи и россказни о порядках в этой элитной школе.

Особыми страшными подробностями обрастали рассказы о «звероподобном» учителе по военному делу (военруке) по фамилии Юрфельд. Этот контуженный на войне лётчик, якобы держал школу в железном кулаке и лупил непослушных, чем и добивался железной дисциплины.

Узнав от мамы, что я должен начать учиться в этой страшной школе, я устроил истерику, апеллируя к этим городским слухам. Особый ужас в моих криках вызывали кулаки этого страшного Юрфельда.

Я не знал, что именно эти мужские кулаки и были последней маминой надеждой выбить из меня паршивый подростковый характер. В слух же она дипломатично говорила о хороших учителях, которые смогут мне передать свои блестящие знания.

Испуганный не на шутку, я продолжал жалобно канючить «не хочу к Юрфельду». Потерявшая терпение мама, опять хватала теннисную ракетку и с криком «Убью это отродье на мою голову», начинала гоняться за мной по балкону, слабо отбиваясь от бабушки и её слов «Валя ты его покалечишь!». Начинался шум и гам. Было весело, но немного и страшно.

Насчёт «мужской руки» в моём воспитании разговор особый. В доме рядом со мной было две женщины, которым становилось не под силу справляться с растущим вверх «дылдой».

Так, я уже мог силой отнять ракетку из слабых женских рук мамы, сводя её воспитательный пыл к нулю. А исправлять мой характер уже было надо!

У меня появилась дурная привычка курить, чему меня научил сосед Алик. Эту привычку стала искоренять бабушка, но вскоре махнула рукой и стала давать мне по одной «хорошей» сигарете с головой овчарки на пачке и названием «Друг».

Единственно о чём она меня просила, чтобы не видели соседи и она. Мотив её поступка был простой – всё равно будет курить! Чтобы курил не «гадость» и окурки, пусть курит хоть хорошие сигареты, вреда будет меньше. Так бабушка капитулировала перед этой моей дурной привычкой.

Затем я стал плохо учиться и врать.

Это маму приводило в ярость. Её попытки меня перевоспитать хорошей оплеухой, кончалось тем, что я перехватывал слабую женскую руку и держал её сколько надо. Бабушка дрожащей рукой капала в мензурку валерьянку, затем проводила с дочерью воспитательную работу в соседней комнате. Я усаживался за учебники и изо всех сил показывал, как старательно я делаю уроки.

Только теперь мне становится понятно, что перевод меня в шестую школу был мудрым поступком мамы. Её предположения, что в этой школе меня перевоспитают, оправдались. Дисциплина в школе была железной.

Все опоздания за пять минут до начала занятий, выявлялись сторожем – угрюмым азербайджанцем по прозвищу Герасим. Редкая толпа опоздавших учеников выстраивалась в фойе, записывали фамилии, и всех подвергали беседе с суровым Юрфельдом.

 Возможно, это была ностальгия женского учительского персонала по мужской руке? Возможно, это было решение директора школы по фамилии Герчиков, с прозвищем в ученической среде – «Нос» или «Паяльник». Герчиков навсегда потерял авторитет в ученической среде, после получения на своё имя учебник «Учись паять!», а также неоднократно усаживаясь на стул с меловой надписью «Нос» в зеркальном отображении. После этого, вся школа ходила за директором, важно идущему по коридору, с отчётливой надписью на его штанах – «Нос».

Директор школы Герчиков был высок и нос у него действительно был большой и длинный. Он разными способами пытался вернут себе авторитет учеников, но всё безрезультатно. Этому авторитету он вредил себе сам. Так он периодически заглядывал в уборную, где на перемене великовозрастные ученики степенно дымили папиросами.

 Возле них вились мальчики по кличке «стрелки». Своих денег на курево у них не было, поэтому они подобострастно заглядывали в глаза и говорили «Оставь покурить сороковочку?». Предполагалось, что из окурка можно сделать ещё сорок затяжек. Если следовал утвердительный кивок, почтительно замирали в ожидании «бычка» - окурка.

Другая группа «стрелков», не успевшая к разделу «бычков», добровольно стояли у входа на «атанде». Именно на них натыкался «Нос» в первую очередь. Охрана на входе всячески тормозила его вход в уборную, создавала свалку и кричала: «Атанда! - Нос».

Этого времени хватало на то, чтобы курильщики успели выбросить или затушить окурки, приспустить штаны и сделать вид, что их зря побеспокоили за интимным занятием. Атмосфера уборной и так сильно задымлённая, накалялась.

Директор всех запоминал или переписывал. Молча, но яростно тряс пальцем перед лицами курильщиков и произносил знаменитую фразу – «Шила в мешке не утаишь!». Именно эту фразу он произнёс на общем собрании старшеклассников, когда грустным голосом сообщил о беременности девочки из соседней женской школы, которую «обрюхатил» ученик нашей школы.

Событие это стало достоянием всего города. Оно долго обсуждалось и взрослыми и детьми, а кончилось бегством из города забеременевшей девочки. Виновник этого обстоятельства стал городским героем и его даже жалели.

История была столь шумной по простой причине – большая группа наших десятиклассников тайно влюблено вздыхали, встречаясь с ней утром по дороге в школу. Несчастье девочки было в том, что она жила в доме по соседству с нашей школой, во-первых.

А во-вторых - наших десятиклассников обошёл в любви восьмиклассник – как же она посмела такое допустить? Ах, она такая сякая, фу как ей не стыдно. Школа и город гудели, а парень ходил, гордо выпятив грудь.

В этой ситуации настоящим мужчиной оказался Юрфельд. Он завёл героя в свой кабинет, отвесил ему пару оплеух и велел жениться на девочке. Герой нажаловался маме, а та бросилась в кабинет Герчикова.

Она кричала, что её чадо не виновато, а девчонка сама мальчика допустила, пусть сама и рожает. Досталось от неё и Юрфельду – пусть не распускает руки.

Как только об этом скандале в кабинете директора стало ученикам известно, общественное мнение героя обозвало «маменькиным сынком и дульщиком», что по тем временам было смерти подобно.

В результате парень из школы был вынужден уйти. Говорят, что этот уход ускорили десятиклассники. Они завели «героя» в тёмный угол, накостыляли ему по шее, одновременно внушая, что с его стороны жаловаться на Юрфельда это очень плохой поступок.

Жизнь в дальнейшем всё расставила по своим местам. Девочка родила ребёнка, вернулась в Баку и вышла замуж за моего сокласника. Злые языки утверждали, что именно он сидел в шкафу, пока парочка занималась любовью. Но у них в семье всё в дальнейшем образовалось хорошо. А «герой-любовник» как-то с горизонта исчез без следа.

Юрфельд держал школу в железных руках. В основе его системы была детально разработанная политика влияния на подростков - вся дурь из мальчишеской головы вылетает, если он занят интересным делом. Таким делом оказался спорт и в больших количествах.

Для спортивных занятий Юрфельд придумал форму: белые трусы и чёрная майка с надписью «шестая». В городе нашу школу прозвали «шестая-спортивная» и даже приглашали на праздничные парады в качестве представителей молодёжи славившей партию и её представителей, стоящих на трибуне.

Жизнь в школе начиналась с всеобщей зарядки на улице, что вызывало неподдельный интерес у прохожих своей необычностью, а это в свою очередь вызывало у нас энтузиазм всё делать красиво и хорошо.

Школьные уроки физкультуры посвящались изучению различных видов спорта и спортивных игр. На этих занятиях Юрфельд внимательно изучал каждого и в зависимости от способностей приглашал записаться в ту или иную секцию.

В результате я попал в секцию легкой атлетики, фехтования и баскетбола. Как это бывает с мальчишками в переходном возрасте игры гормонов, я так увлёкся спортом, что в моих оценках по учебным дисциплинам замелькали тройки, а потом и двойки.

Мама отложила теннисную ракетку в сторону и направилась прямиком к Юрфельду, который затем вызвал меня и сказал коротко – «Исправишь двойки, допущу к занятиям спортом!».

 Спорт я любил и поэтому, вызубрив уроки бегал за учителями и упрашивал их вызвать меня к доске, чтобы исправить двойки. Вскоре я опять фехтовал шпагой, бегал на длинные дистанции и забрасывал мяч в баскетбольную корзину.

Наряду с вредной привычкой курить и легкомысленно относиться к учёбе, появилась ещё одна напасть – девочки!

Война окончилась, питание стало калорийным, и гормональная перестройка юношеского организма вызвала жгучий интерес к противоположному полу, то есть к девочкам. Раздельное обучение разводило мальчиков и девочек на трудно преодолимое расстояние.

 Ни о каких знакомствах на улице в условиях строжайшего кавказского этикета и думать было нельзя. Его можно было преодолеть только на школьных танцевальных вечерах или на платных танцплощадках. Чтобы можно было воспользоваться этой возможностью, надо было учиться танцевать.

Этот пробел в моём воспитании я восполнил с помощью двоюродной сестры Лили, студенткой пединститута. Сестра была девушкой застенчивой и опыт в танцах у неё, был небольшой. Весь её нехитрый опыт танцевать вальс, фокстрот и танго я, в силу своих способностей, очень быстро перенял. Но она не умела танцевать модный тогда танец «линда» и «твист». Без этого было бы безумием соваться на танцплощадку. Что-то надо было предпринимать и срочно.

СОЗДАНО

Юрий ЕЛИСТРАТОВ

Москва

18 апреля 2014г.