183 письма с Севера - 2

Глава 1

Нет настоящей истории кроме биографии.

 Ралф Эмерсон

Нам казалось — мы кратко блуждали,

Нет, мы прожили долгие жизни...

 Александр Блок

 Третьего ноября 1978 года я летел на Север. Впервые.

 В Тюмень из Павлодара прилетел в десять утра, до рейса на Надым оставалось часов восемь. Погода здесь оказалась ветреной и морозной, хотя снег ещё практически не выпал. Пришлось снять лёгкую куртку и надеть прихваченный с собой полушубок. Вспомнил, как брат говорил: «Северянин не тот, кто не мёрзнет, а тот, кто тепло одевается». Принарядившись, лишние вещи сдал в камеру хранения и решил скататься в город, чтобы посмотреть на легендарную Тюмень, на эти «ворота на север», как про неё говорили.

 Оказалось, город — как город, Павлодар даже чище и намного опрятней. Я шёл по улицам, с любопытством зеваки рассматривал яркие афиши, затем зашёл в столовую и перекусил. Вскоре добрёл до центральной улицы Республики и тут неожиданно увидел шедших по тротуару находящихся здесь на гастролях артистов московского театра «Сатиры» — Михаила Державина, Наталью Селезнёву и Николая Пенькова. Что на афишах, что в живую — не отличить! Державин держал Селезнёву под руку (шли счастливые, как молодожёны), и несколько позади от них в короткой нутриевой шубе и шапке из такого же меха гордо вышагивал Пеньков. Первых двух артистов я знал ещё по «Кабачку 13 стульев», а Пенькова никогда не видел.

 Я заметил, как к артистам подошли несколько человек, видимо, для получения автографов. Я тоже не лыком шит, у меня с собой оказалась записная книжка, и я шустро подскочил к толпе, понимая, что другого такого шанса в жизни больше не будет. Необычно было видеть вот так, вблизи, артистов, которые были популярны в стране. Я подал свою книжечку Державину, он что-то там размашисто написал и передал книжку Селезнёвой. Та только расписалась под подписью Державина. У Пенькова запись получилась с размахом, на всю страничку — писать так писать! Вскоре кучка страждущих получить автографы у заезжих знаменитостей рассосалась, и артисты, чинно вышагивая, понесли себя дальше. Судя по тому, как Державин и Селезнёва общались друг с другом, я глядел им вслед теперь уже с определённо сложившимся предположением, что они муж и жена. (Позже с удивлением узнал, что это не так). Отойдя в сторону, прочёл «пожелания»: «Привет доблестным северянам!» и две подписи. Как говорится, спасибо на добром слове! А Пеньков написал так: «Я Лёва Задов — со мной шутить не надо!» Лёву, как и самого Пенькова Колю, я тоже не знал!

 Я настолько увлёкся своей экскурсией по Тюмени, что опоздал на самолёт. До отлёта оставалось ещё более трёх часов, автобуса, шедшего в аэропорт долго не было, еле дождался. Время клонилось к вечеру, а тут транспорт заполонил все дороги: впереди затор — какое-то дорожное ЧП. Да и вообще — час пик. Автобус не ехал, а буквально полз. Когда я забежал в аэропорт, регистрация пассажиров закончилась. Чуть не со слезами на глазах объяснял я причину опоздания, но мне говорили, что посадка закончилась, и все места в самолёте заняты. Я от волнения даже вспотел: такое хорошее, казалось бы, начало и вот, на тебе — опоздал. Брату телеграмму дал ещё из дому, мол, жди. Теперь будет недоумевать, в какой тундре затерялся будущий «покоритель» вечной мерзлоты.

 Я в своей поношенной шубёнке с сумками наперевес подскакивал то к одной двери, то к другой. Глухо, как в танке. Тут таких, как я, за день долбятся в двери десятками. Вдруг увидел каких-то двух тёток в форменной одежде, сую им билет и объясняю причину опоздания, самого лихорадка бьёт — мыслишки жуткие проскакивают в бестолковой голове: это ж новый билет придётся завтра покупать, да и ночевать где-то надо. А денег впритык. На роже — вселенская печать отчаяния.

 Смотрю, зашушукались тётки, на меня, бедолагу, поглядывают. Потом куда-то ушли. Ну вот, и всё, приехал, раздолбай покровский. Надо хоть спросить у кого-то, что же дальше делать? Смотрю, идёт одна в форме стюардессы, регистратор, симпатичная такая, да прямо ко мне, спрашивает про вещи. Показываю две сумки да авоську. «В ручную кладь возьмёте», — буркнула. Услышаны! Услышаны мои стенания! И одного меня, неудачника, недовольно ворча, повела к готовящемуся взлететь огромному ТУ-134.

 Действительно, все места в салоне оказались полностью занятыми. Почти все пассажиры в шубах, толстых куртках, в мохнатых шапках. Сидения шубами пораспёрли. И все на меня уставились, откуда шишка такая, которому трап вторично чуть не вручную подкатили? Наконец, меня приткнули на одно из мест, положенных стюардессам. Хлам мой они у себя поставили.

 Всю дорогу я безотрывно всматривался в темноту за иллюминатором, глупо пытаясь что-то там рассмотреть. За полтора часа полёта раза три видел внизу в темноте таинственно горящие факелы. Может, скважины? На душе — неспокойно и тревожно, в голову лезли глобальные мысли: какая она, эта Западная Сибирь, как встретит меня, как сложится здесь моя дальнейшая жизнь?