Школа - 2

В восьмом классе я побывал в Политехническом музее, и он меня поразил. Вновь и вновь я возвращался туда, и внимательно изучал действующие макеты доменной печи, мартеновского цеха, угольных шахт и электростанций. Я пристраивался к группам и слушал разъяснения экскурсоводов по системам связи, к разделу по радиотехнике и телевидению, которое мы еще не видели и не подозревали, что оно может существовать. Говорили даже о возможности изготовления цветного телевизора, в уголочке одного из залов стоял ящик с экраном, раскрашенным в синий, красный и желтый цвета. Первый телевизор в нашем дворе появился в 1953 году в семье братьев Рачинских (с младшим братом Алексеем я просидел за партой с первого по десятый класс). Отец их получил Государственную премию, он работал с тульским оружейным заводом, и приобрел телевизор типа КВН без линзы. В их комнате набивалось человек по двадцать. В маленький экранчик было трудно что-то разглядеть, более того антенна была не настроена, часто изображение пропадало, звук шипел, кадры мелькали и не желали останавливаться. Но мы стоически сидели и пытались разгадать, как работает это чудо техники. В Политехническом музее мне помогли разобраться с принципами работы электронных ламп и электронно-лучевых трубок. В кружки в Политехническом музее я не записывался, но на лекции ходил часто и с удовольствием. А потом я резко поменял курс своих увлечений и перекинулся на лирику.

В Политехническом музее, начиная с 1955 года, проводились литературные вечера, на которых мне посчастливилось увидеть живых Твардовского, Эренбурга, Катаева и позже молодых, шумно начавших свой путь наверх поэтов Евтушенко, Ахмадулину и Рождественского. Зал был всегда переполнен, стояли в проходах и даже на сцене. Говорят, что такое же творится сейчас на концертах Земфиры. У нас были другие вкусы, нас тянуло к изящному, к ускользающей в дымке воздушных рифм музыке стиха, к легкой игре слов и глубокому порою скрытому, но читаемому между строчек смыслу. Выступления молодых поэтов переходили в манифестацию, все мы жили большими надеждами и были уверены, что после перемен лета 53-го года, все будет прекрасно, и мечты наши обязательно сбудутся.

Как я сейчас понимаю, я был любимчиком трех школьных преподавателей. В пятом классе новый учитель по арифметике в конце первой четверти провел эксперимент, предложил нам решить задачу, не похожую на пройденный материал. И заявил, что поставит пятерку в четверти независимо от полученных отметок первому, кто решит ее правильно. И я ее решил первый и получил пять! Во второй четверти, как и раньше, в моем табеле по арифметике за пятерками следовали двойки и их снова подпирали пятерки. За решение задач я получал пятерки, а за знание правил – два. Единственное правило, которое сохранилось в памяти с той поры - это «от перестановки мест слагаемых сумма не изменяется». Учитель и во второй четверти предложил ту же систему. И опять я оказался победителем. Теперь я понимаю, что ему не хотелось ставить мне в четверти четверку, так вытекало из оценок. Но он был уверен, что задачу решу я, и со спокойной душой и сердцем, он опять поставил мне пять в четверти. После этого он перестал вызывать меня к доске, а подходил и клал на стол новую задачку, добавляя: «а ну-ка попробуй раскусить этот орешек». И я выключался из жизни класса. Но моя счастливая жизнь очень быстро закончилась, в новом учебном году пришла пожилая «математичка». Она активно включилась в борьбу с моей анархией и требовала от меня пунктуального выполнения предписанных учебником последовательности действий. Всякое отклонение, пусть даже приводящее к результату и более коротким путем, не могло быть признано правомерным потому, что не было одобрено высшим руководством министерства образования. Сопротивлялся я долго и все норовил найти другой, оригинальный путь. «Математичка» все же через пару лет меня выдрессировала, я сдался, оказалось легче идти по проторенной дорожке, чем искать свою, особенную колею. В аттестате по всем математическим дисциплинам были у меня пятерки, но оценить мои математические способности учительница не смогла, она не попыталась предложить мне и другим способным ребятам что-либо помимо школьной программы. А могла бы. Мы потом поняли, что упустили время.